Еще трое накинулись на убегающих, таких же, хулиганского склада морд, но одетых в простые мастерки и толстовки.

– Да плевать на первый этаж, – произнес Махлюков. Он отстранился от окна, оскалился. «Хорек, тля!»

– Ты чего, еще дверь не закрыл?! – крикнул он на меня. Я ошалел. Оказывается, это он мне приказ отдавал. Моими связанными руками решал проблемы.

Нет, положа руку на сердце и еще что-то на всех, мне не хотелось бежать вниз под биты. Это нормальный инстинкт самосохранения, который спас меня во время легкой прогулки по Зоне. Но слова и поступки Махлюкова сработали как катализатор совести: если он тварь дрожащая, то я, хоть и тоже дрожу, но дело свое знаю.

Я знал про фризов плохие истории. Это были моральные уроды, которые хуже преступников, как вирус иммунодефицита хуже простого гриппа. Клан отморозков, которые кроме денег жаждут получать удовольствие, принося боль другим. Все это воспринималось мною раньше, как передача новостей, – до тех пор, пока не встретился с ними лично. Убийцы и садисты.

Я вспомнил про Марину. Страх коснулся моего сердца. Неприятно, словно мне кинули за шиворот горсть снега. Давно я такого не испытывал, с самих Болот. Даже когда Лысый и Пятно напали в карцере, я так не боялся.

Приступ паники. Голова, которая и так кружилась, ускорила обороты. Мышцы стали ватные, мягкие.

Я сделал неуверенный шаг. Надо было пересилить себя. Нет, выбегать под биты я не собирался – просто вывести людей через центральный вход.

Что-то рядом говорил полковник, сам он не делал попыток пойти и закрыть двери.

С каждым шагом во мне росла сила. К лестнице, ведущей на первый этаж, я уже дошел, ощущая упругость мышц. Скатился вниз. Ступеньки от старости и постоянного мытья стерлись и были покатистые. Добрался до двери в приемное отделение. Замер, прислушался. Нет, вроде суета вся осталась на втором этаже. Я приоткрыл дверь и провел рекогносцировку. «Что же, радует, что не один я такой умный на этом белом свете. Перевёрнутые стулья, тахта посередине коридора, словно шлагбаум. Как хорошо! Вывели людей! Наверное, Батя и Зуб подняли панику. Молодцы». Раздались крики, где-то треснуло стекло. Звук особенный, в природе не встречающийся. Даже бутылка, принесенная для стрельбы по ней с мелкашки, сделана на заводе.

Мат раздался совсем рядом. Я даже присел от неожиданности. Прозвучало еще что-то, но мозг уловил только знакомые ругательства.

Значит, не все послушались и выбрались через центральный вход. Я сильнее приоткрыл двери, просочился в коридор. Наручники мешали, но я в очередной раз порадовался, что они были застегнуты спереди.

– Куда дели пацана?! Где эта мразь?!

Крик раздавался из кабинета, где я начал свой путь по больнице. «Ну конечно, – догадался я. – Кто же еще может тупить, кроме докторицы? Кто это ей посмел указывать? Она тут царица, а ей поклон не били и не целовали в одно место».

Я, прижимаясь к стене, начал приближаться. «Главное, отринуть сомнения. Все, решил – так делай».

На улице раздались крики боли, визг шин, глухой удар.

– Где операционная? Где?!

Таким голосом детей в переулке пугать. Пропитой, но не глухой, а писклявый. Раздались женские вопли.

– Ты рот закрой, коза молодая! Нет времени на тебя! Но я вернусь, сисястая!

Не знаю почему, но Марину я отметил в мозгу, как свою собственность. Свою. Понравился бы ей такой подход или нет, но сейчас обстоятельства сыграли за девушку. Я вспомнил гнилозубую улыбку Чеса. В такой ситуации он не раздумывая сказал бы: «Че ты мнешься, как фраер? Твоя коза или не твоя?»

Учителя бывают разные. Некоторые своим примером показывают, как жить нельзя. Но даже такие уроки помогают в жизни.

«Ну, если я тебя уложил, то и этих задену не слабо», – мысленно сказал я Чесу.

Внимательно смотря под ноги, чтобы не наступить на какую-нибудь дрянь, я двинулся из своего укрытия. Мне попался стул. Старый и тяжелый.

Я поднял его за спинку: не бита, конечно, и неудобно, но выбирать было не из чего.

– Ну все, сейчас я тебе рот сломаю, – пропищал бандит. Что значила эта замысловатая фраза, для меня осталось загадкой, несмотря на годы изучения анатомии.

Бабье заголосило. Я глубоко вдохнул и нырнул в приемный кабинет.

Перевернутый стол докторицы. На полу она и медсестричка. Казалось, они, как мышки, хотят забиться под стол, спрятаться от кота. А кот подкачал. Сухой, алкашного вида, на две головы ниже меня – где-то метр пятьдесят пять. Бандит услышал мои шаги, даже успел повернуться и поднять монтировку.

И это все, что он успел. Стул – просто зверь. Я рыкнул, замахиваясь. Неудобно. Стул дугой полетел к цели, по дороге расфигачил лампу на потолке, осыпая нас осколками, и врезался в бандита. Попал я хорошо – в правую лопатку.

– Аа-а-а-а! – заорал урод.

– Ой-й-й! – запищала докторша.

Сухой припал на одно колено, но монтировку не выронил. Резкий выпад в мою сторону. «Нет, братуля, так не пойдет!» Я отклонился и ударил еще раз. Попал. Стул крякнул и развалился под бурный протяжный крик бандита.

Ключица. Вдребезги. Монтировка упала на пол, ее хозяин – вслед за ней. Он орал, будто я ударил его в пах. Причем три раза и с носка.

– Заткнись! – проорал я в ответ.

Поднял стул, вернее, то, что осталось от него, ударил еще раз и еще. Нет, слабо. Ребра болели, и сила удара ослабла. Сухарик закрутился на полу. Крик стоял, словно работала сирена на машине «скорой помощи».