– Маш, он тебе ничего не рассказал?

– Папа? Нет! Фил, что случилось? Какие у вас с ним дела? Фил, что бы ни было, оно не может мне помешать любить тебя. Фил! Возвращайся!

– Нет, Маша, я не могу. Когда ты все узнаешь, то сама поймешь, - слова с трудом слетают с языка. К своей собственной боли прибавляются ее страдания.

– Так скажи мне!
– Маша едва не рычит, голос ниже обычного и срывается на рыдания.

Фил закрыл глаза, стараясь дышать ровно и глубоко, но воздух выходил из груди рывками, а обратно вообще отказывался.

– Он. Должен. Рассказать. Сам. – Выдавил с остановками. – Прости, Маш, забудь меня.

Его начало трясти в ознобе. Ее рыдания разрывали душу, сердце. Нажал на отбой.

Отдышался и набрал номер своего секретаря.

– Полина, нужна твоя помощь…

Деньги и документы остались у Маши дома, возвращаться туда не реально. Поэтому Харпер почти весь день провел на улице, слоняясь без дела. Поселок жил своей жизнью, не обращая внимания на одинокого мужчину. Никому не было дела до его боли, до его перевёрнутой с ног на голову жизни. Вокруг царил веселый курортный дух. Семьи с детьми шли к морю, пока солнце не начало припекать. Влюбленные парочки обнимались, пользуясь благодушным настроением вокруг. Пенсионеры медленно продвигались в сторону пляжа. Дообеденное время самое активное. Потом все попрячутся по домам, опасаясь сгореть. Только самые смелые или глупые решаются выйти.

Ему еще раз звонила Маша. И отец. Трубку не брал.

Мысли, мысли, мысли. Кто бы мог подумать, что одна встреча может перевернуть весь мир?

Очень многое встало на свои места. Но и очень много перевернулось вверх дном.

Все мелочи, которые можно пережить без потери для себя.

А вот потерю Маши пережить нереально. То есть придется, конечно, куда деваться-то? Но прежним он уже не станет. Когда пройдет боль, останется выгоревшая дотла пустыня. Вряд ли возможно будет хоть что-то возродить в беспросветной мгле, царящей внутри.

Полина прилетела после обеда. Мельком оглядел вызывающе открытый наряд, который не произвел никакого впечатления, как и сама секретарь. Только очевидный факт: она красива и сексуальна, но абсолютно безразлична ему. Первым делом потащил ее в кафе. После ночных издевательств организма в желудке отчаянно сосало, есть хотелось нестерпимо.

Разговаривал скупо и четко, ничего не объясняя, ставя перед фактами.

Суть сводилась к следующему: с Марией Харитоновой все закончено; Полина должна сходить к ней в дом и забрать его вещи; не разговаривать, не выяснять ничего, просто забрать; дальше они едут в Геленджик, снимают номер в гостинице дня на три.

Попытку вставить фразу «а я тебе говорила, что она не пара», оборвал на полуслове. Жестко и бескомпромиссно. Не хватало, чтоб служащие свои комментарии давали. Немного более теплые отношения и некогда присутствие Полины в его постели, не давали ей никаких преимуществ.

Заказал себе обильный обед и бутылку коньяка. Приступил к еде, отправив девушку по делам.

Когда она вернулась, коньяка осталось не больше половины бутылки. Настроение ни грамма не улучшилось. Боль сконцентрировалась где-то в самом центре его существа. Никакими средствами не заглушить.

Полина поставила перед ним кейс, привезенный от Маши.

– Всё. Задание выполнила, босс. – Она шутливо козырнула, вызвав приступ раздражения, - Какие дальнейшие указания?

– Есть хочешь? Заказывай. Потом вызовешь такси - поедем в город, как я и говорил.

Девушка взяла меню, что-то там заказала. А Фил повторно налил и залпом осушил рюмку.

– Как съездила? – равнодушным голосом спросил он.

– Нормально, - ответила в тон ему.

– Марию видела?

– Да, и что? Ты же сказал, что все кончено. Она не сильно и страдает. С парнем каким-то в саду обнималась, когда я пришла.

Фил замер с вилкой у рта. Боль из эпицентра рванула в разные стороны. Рука упала обратно на стол, громко стукнув о тарелку. Стараясь сохранить бесстрастное выражение, спросил:

– Ты уверена?

– Ты сомневаешься в моем зрении или в моих умственных способностях? Ясно видела, сначала плакала, он ее утешал, а потом начал целовать. А она и не возражала. Потом меня увидела и смутилась.

Фил повторно налил полную рюмку, опрокидывая внутрь. Горло обожгло, снимая спазм. Теперь это не его дело. Она имеет право на другие отношения. Пусть ее хоть кто-то утешит. И кто этот «кто-то»? Перевёл взгляд на свои руки сжатые в кулаки. Расслабил. Нет, не при подчиненных. Потом, когда останется один.

В гостинице Полина попробовала напроситься к нему, но Фил ее бесцеремонно выставил.

Допил остатки коньяка и, едва держась на ногах, добрался до кровати. Мозги плавились от выпитого, от безумного напряжения последних часов. Упал лицом в подушку. Глаза щипало, но он не мог позволить слезам пролиться. Нет на них никакого права. Запираем все чувства глубоко внутри. Ни один человек не должен узнать о них. Тем более на работе. Для всех ничего не изменилось. Мимолетное увлечение прошло. А дальше он, как всегда один.