В сообществах муравьев каждый работник выполняет свою конкретную функцию. Здесь можно обнаружить специализированную касту солдат. Отдельные, занимающие особое положение индивиды выполняют функции правителей (короля и королевы) [29] . Если человек захочет взять структуру этого общества за образец, мы будем жить в фашистском государстве, идеал которого – индивидуум, с рождения предназначенный для определенного рода занятий: руководители – всегда руководители, солдаты – всегда солдаты, крестьянин – всегда не более чем крестьянин, а рабочий обречен оставаться рабочим.

В данной главе утверждается, что стремление фашизма к построению человеческого государства по образу и подобию муравьиного сообщества вытекает из глубокого непонимания как природы муравьев, так и природы человека. Хотелось бы отметить, что само физическое развитие насекомого обусловливает его бессмысленность и неспособность к обучению, что насекомое действует шаблонно и не может изменять свое поведение сколько-нибудь значительно. Еще хотелось бы показать, что эти физиологические условия превращают насекомое в дешевый предмет массового производства, имеющий не больше индивидуальной ценности, чем одноразовая бумажная тарелка, которую выбрасывают после использования. С другой стороны, я хотел бы показать, что человеческая личность, способная к длительному обучению и накоплению знаний, на что может потребоваться почти половина ее жизни, физически приспособлена, в противоположность муравью, к реализации этой цели. Разнообразие и потенциал внутренне присущи сенсорному аппарату человека – более того, они являются ключевыми для понимания наиболее благородных человеческих поступков, поскольку разнообразие и потенциал суть неотъемлемые части самой структуры человеческого организма.

Да, вполне возможно избавить себя от того колоссального преимущества, которое мы имеем над муравьями, и построить из человеческого материала фашистское «муравьиное» государство, но я совершенно уверен, что это будет означать деградацию самой природы человека, а с экономической точки зрения окажется растратой огромных человеческих ресурсов, которыми владеют люди.

Боюсь, я убежден в том, что сообщество людей гораздо более полезно, чем сообщество муравьев; если человека ограничить и обречь на постоянное выполнение одних и тех же функций, он не станет даже хорошим муравьем, не говоря уже о том, что не сделается хорошим человеком. Те, кто желал бы организовать нас для выполнения каждым постоянных функций и строгого соблюдения персональных ограничений, принуждают человеческую расу двигаться вперед темпом меньше, чем в половину сил. Они отбрасывают почти все человеческие возможности и, устанавливая число способов, какими возможно адаптировать себя к будущим контингенциям, уменьшают наши шансы на разумно длительное существование на планете.

Теперь давайте обратимся к рассмотрению ограничений в анатомии и физиологии муравьев, превративших муравьиное сообщество в то весьма специфическое явление, которым оно выступает. Происхождение этих ограничений глубоко укоренено в анатомии и физиологии отдельного насекомого. Как известно, насекомое и человек дышат воздухом и олицетворяют собой конечный результат длительного развития – от беспечной жизни водяных существ к предъявляющей гораздо более жесткие требования жизни существ наземных. Этот переход от воды к суше, где бы он ни произошел, подразумевал радикальное улучшение процессов дыхания и кровообращения, преобразование механических свойств организма (с точки зрения опоры) и органов чувств.

Механическое укрепление тел наземных существ происходило по нескольким независимым направлениям. Что касается большинства моллюсков, а также ряда других групп живых существ, пускай не родственных моллюскам, но принявших моллюскообразную в целом форму, часть внешнего покрова выделяет неживую массу известковой ткани – раковину. Она разрастается, причем рост начинается с первых ступеней жизни существа и завершается только со смертью. Спиральные и извитые формы таких групп объясняются лишь данным процессом наращения.

Если раковина призвана служить достаточной защитой существа и если это существо вырастает до значительных размеров на последующих ступенях жизни, то эта раковина должна оказаться весьма ощутимой ношей, подходящей только для тех наземных существ, которые передвигаются медленно и ведут бездеятельную жизнь улитки. У других существ, таскающих на себе раковину, эта оболочка легче и меньше давит, зато и предоставляет куда менее надежную защиту. Раковинная структура с ее тяжелой механической нагрузкой получила крайне малое распространение среди наземных существ.

Сам человек олицетворяет другое направление развития – направление, которое наблюдается у всех позвоночных и хотя бы намечено у таких высокоразвитых беспозвоночных, как краб-подкова и осьминог. У всех этих живых существ ряд внутренних элементов соединительных тканей отвердевают уже не в фиброзной форме, а скорее в форме очень плотного желе. Такие части тела называются хрящами, они служат для прикрепления мощных мышц, необходимых существу для активной жизни. У высших позвоночных этот первичный хрящевой скелет выступает этакими временными «строительными лесами» для создания скелета из гораздо более прочного материала, то есть из костей, которые еще удобнее для прикрепления мощных мышц. Данные скелеты, костные или хрящевые, содержат большое количество ткани, которая не является в строгом смысле слова живой, однако всю эту массу межклеточной ткани пронизывают живая структура клеток, клеточные мембраны и питающие их кровеносные сосуды.

У позвоночных возникли не только внутренние скелеты, но и другие признаки, позволяющие вести активную жизнь. Система дыхания, будь то в виде жабр или легких, прекрасно приспособилась к активному обмену кислородом между внешней средой и кровью, а последняя функционирует намного более эффективно, чем кровь обычного беспозвоночного, так как содержит в кровяных тельцах собственный переносящий кислород дыхательный пигмент. Через замкнутую систему сосудов, а не через незамкнутую систему иррегулярных пазух, кровь прогоняется при помощи сердца, обладающего сравнительно высокой эффективностью.