— Сел аккумулятор, — снова это непривычное растерянное и немного виноватое выражение в его глазах. — Электричества нет уже неделю, — словно извиняясь.

Не привыкла к такому взгляду у Артема. Не понимала.

— А, да… Конечно, — ого!

Они даже не предполагали такой причины, когда утром гадали, почему Семен не может дозвониться партнеру и другу. И ей в голову не пришло, когда соседка рассказала про отключение…

И тут Яну накрыло новым осознанием… диким страхом, пробежавшим холодом по нервам… Вспомнилось, как он месяц лежал в больнице, едва двигаясь; как потом она помогала ему вставать, хоть Артем и прогонял, кричал, чтобы уходила. Да ведь сам не мог и подняться с койки! И как у него только что судорога была, вспомнила. Да и про то, что внутричерепное давление после аварии могло подниматься, помнила (слушала тогда, что врачи говорили, в отличие от него), и, что это к кровоизлиянию может привести, не забыла, оказывается…

Понимание, что это все могло случиться с Артемом в любой из дней на последней неделе, неожиданно перекрыло все случившееся! Ничего не было существенно в сравнении с тем, что этому мужчине могла потребоваться помощь, а он не сумел бы никому и позвонить. Яна ощутила, как от этого ужасного осознания у нее кровь отлила от головы, заставив напряженно бухать глупое сердце.

А отчетливое и ясное понимание, как сильно он важен для нее, даже после всей боли, что причинил, — дезориентировало, заставляя терять связь с реальностью.

И от всего этого (от собственного дискомфорта, от чувств, что все еще больно ранили ее душу около него, от обиды, своей любви и его непонятного поведения, от этих тяжелых взглядов Артема) хотелось убежать! Как можно скорее!

Прочь отсюда! Вон из этой кварты…

И все же Яна не рванула опрометью в коридор. Наоборот, как-то замедленно, будто ее мышцы окончательно сковал холод, что обосновался у Артема в доме, открыла свою сумку, почему-то больно ущемив замерзшие пальцы, и вытащила запасной портативный аккумулятор. Всегда возила тот с собой, чтобы внезапно разрядившийся телефон не помешал работе.

— Вот, держи. До завтра точно продержишься. А там, в офисе… — оставив батарею на столе, умолкла на полуслове, не решаясь поднять глаза на Артема отчего-то.

Не то чтобы этот мужчина умел помощь принимать. Но в этот раз понадеялась, что отнесется иначе. В его же интересах…

— Яна… — в его голосе было нечто такое, что заставило ее задрожать.

Три простых буквы ее имени, а словно горячей волной по телу прошли, пронизывая озябшие члены и мышцы, согревая ее так, как умел только Артем. И это испугало не меньше всего остального.

Дернулась.

— Я пойду. Мне еще надо заехать на основную работу до шести, написать заявление на отпуск за свой счет. И в магазин, и билеты еще хотела взять… — она затараторила, начав нервничать.

Зачем-то вывалила на Артема все сегодняшние планы, не сумев вовремя себя в руки взять. Резко дернула молнию, закрыв сумку, и так же неловко, судорожно рванула к выходу из кухни.

— Яна! — уже иначе окликнул ее Артем, кажется, следуя сзади. — Подожди!

— Завтра в офисе увидимся… — не оглянулась она, дернув ручку двери. И только когда та не поддалась, вспомнила, что Артем на замок закрывал.

Ругнувшись в уме, потянулась к щеколде.

— Яна! Ах, ты же… *ля! — резкий вскрик Артема, как и его мат, были для девушки сюрпризом. Как и то, что она неожиданно оказалась оттолкнутой к стене и придавленной тяжелым массивным мужским телом… слишком знакомым, чересчур будоражащим и таким родным!

Однако она еще и понять ничего не успела, даже приблизительно не уловила ситуации, а Артем начал сползать по ней.

— Тема! — Боже! Ну когда она сможет его из сердца вычеркнуть? Резко развернулась, пытаясь вернуть себе свободу передвижения. Обхватила его руками за плечи, с непониманием всматриваясь в искривленное болью лицо. — Что случилось? — понимая, что не удержит, несмотря на то, что Артем прилично сдал в весе за эти месяцы, опустилась на коленях на пол около него.

Мужчина же сел, подтянув колено к груди, и жестко растирал голень, уперев затылок в стену, у которой они… эм… плюхнулись? Рухнули?

— Эта чертова нога! Слишком быстро шел, опять судорога, — сквозь сжатые зубы раздраженно и зло вытолкнул он. Будто рычал.

Ну точно, как чудище какое-то, ей-богу! Брови насуплены, лицо искажено злой гримасой, пересечено шрамами и желваками, на шее вены вздулись от напряжения, на щеках какой-то лихорадочный румянец появился…

— Очень больно? — не зная, как сейчас помочь, чисто автоматически протянула руку и начала тоже тереть ему икроножную мышцу. — Не отпускает? — наклонилась ближе, все еще поддерживая его второй рукой за плечо, хоть и не ясно, нужна ли Артему ее поддержка.

— Яна…

Он странно глянул на нее, запрокинув лицо. Ее волосы, растрепавшиеся от этой встряски и суеты, скользнули по лбу Артема, по его щекам.

И лица вдруг так близко. Они очень давно настолько не сближались, когда можно рассмотреть тонкие жилки на висках и бисеринки его пота, от боли и напряжения, видимо. Щетина на щеках. Длинная. Точно дня два-три не брился…

У нее горло перекрыло, глоток воздуха застрял, ни вверх, ни вниз не протолкнуть. И с приоткрытых, напряженных губ Артема сорвался тихий придушенный вздох. Словно бы и ему дыханием грудь сперло.