На самом деле, в тот момент, когда раненый ребенок «выходит на сцену», нам просто необходимо, чтобы кто-то настойчиво и вместе с тем с любовью призвал нас к порядку, ограничил бы наше «самовыражение».

Нужно немало мужества, чтобы быть честным с самим собой и понять, что внутри живет незрелая, раненая, полная страхов и стыда часть.

Чтобы выжить, каждому из нас пришлось освоить разные стратегии, и все мы неплохо в этом преуспели. И мы уверены в том, что эти стратегии выживания нам все еще необходимы. Парадоксально, но чем лучше мы понимаем свою раненую часть, чем больше любви и сострадания испытываем по отношению к ней, тем меньше она проявляет свой капризный характер и тем реже берет власть в свои руки. Также полезно не торопиться и позволять себе чувствовать недовольство, которое скрывается за негативным поведением раненого ребенка. Тогда мы можем определить источник травмы.

Недавно мы вели группу в одном медитационном центре. Еду нам готовила женщина, которая живет и работает непосредственно на территории центра. Она выглядела несчастной и полностью была во власти раненого ребенка. Если нам нужно было задержаться, чтобы завершить работу, и мы на несколько минут опаздывали к обеду или к ужину, она отпускала едкие замечания в адрес одного из наших ассистентов. Даже когда мы четко сказали ей, что придем позже, она лишь процедила сквозь зубы: «Тогда всем придется есть холодную еду». Мы знаем эту женщину давно и заметили, что она начинает так себя вести, когда испытывает стресс и ощущает себя несчастной. Много лет она прожила и проработала в этом центре, и ей давно пора было что-то поменять в своей жизни. Но она держалась за стабильность и безопасность и из-за этого стала властной, стервозной и вечно всем недовольной. Тем не менее, она была готова признаться в том, что многое ее не устраивает, и увидеть истинную причину своих страданий. Через год она все же набралась смелости, переехала жить в другое место и нашла там работу. Когда мы вновь встретились с ней, она пребывала совершенно в ином состоянии.

Не так-то просто замечать те моменты, когда раненый ребенок берет над нами верх. Мы действуем из его пространства уже так давно, что привыкли думать, что мы такие и есть. Нам не с чем сравнивать. Но мы можем научиться отделять себя от своей раненой части. В этом нам помогут знания о наиболее распространенных симптомах, в которых она проявляется.

Частые перепады настроения и раздражительность

Раненый ребенок не может терпеть никаких лишений. Внутри нас очень много подсознательных страхов и беспокойств. Иногда мы способны «удерживать» беспокойство (наблюдать за ним и быть с ним). Но временами, когда мы не получаем того, что хотим, или когда жизненные обстоятельства слишком давят на нас, мы легко выходим из себя. Если мы не чувствуем поддержки со стороны других или жизни, то злимся и создаем вокруг себя напряжение, которое выражается в частых перепадах настроения и раздражительности. Напряжение растет, и когда мы уже не можем с ним справиться, оно выходит наружу в виде праведного гнева. Ведь мы считаем, что заслуживаем другого отношения к себе.

Реакции и поведение раненого ребенка могут быть разными. Все зависит от нашей эмоциональности. Некоторые из нас выплескивают эмоции наружу: с нами случаются истерики, мы впадаем в ярость, с оглушительным треском хлопаем дверьми или каким-то явным способом наказываем человека, доставившего нам такой ужасный дискомфорт. Другие уходят в себя и выражают боль и гнев тем, что лишают обидчика своей энергии. Или мы настолько привыкаем к разочарованиям, что замыкаемся в себе и совершенно не хотим выходить из своей раковины. Мы можем с кем-то жить, но не проявлять никаких чувств вообще, находясь в глубокой эмоциональной изоляции. Все это разные формы эмоциональных реакций. Через них мы пытаемся сообщить другому, что нам больно, что мы надеемся на то, что он что-то изменит и нам станет лучше.

Криш: Из всех видов эмоциональных реакций самой сильной для меня является уход в себя и отстранение. Когда мне больно, я замыкаюсь, погружаюсь в свой собственный мир, туда, где никто не сможет меня ни задеть, ни обидеть. Часто я даже не осознаю, что мне больно, но моя реакция говорит сама за себя: я становлюсь угрюмым и раздражительным. Я много и глубоко исследовал свое поведение и пришел к выводу, что закрылся еще в детстве, отстранившись от всей семейной системы, потому что мне казалось, что меня совершенно не замечают и не признают. Я чувствовал себя чужим среди своих. Как-то я сказал себе: «Ладно, раз они не понимают меня, не видят того, какой я, значит, они мне больше не семья. И вообще очень больно чего-то хотеть, чувствовать или проявлять себя». Замкнувшись, я перестал обращать внимание на свои потребности и чувства.

Амана: Я реагирую на боль похожим образом. Позже я могу даже разозлиться, но моей первой реакцией будет уход в себя и отстранение. Энергетически и физически я отсоединяюсь от обидевшего меня человека. Очень рано я поняла, что выражать чувства небезопасно, поэтому и обратила всю энергию внутрь. Только изредка я позволяла себе грустить в одиночестве. Из-за того, что мой отец в основном вел себя как капризный и безответственный ребенок, мне приходилось считаться с ним и с его чувствами, а для меня самой места уже не оставалось. Криш реагирует на боль так же, как и я, замыкаясь и уходя внутрь. Поэтому мы постоянно сталкиваемся с очень трудной задачей – трудной и для меня, и для него: кому-то из нас нужно сделать первый шаг, выйти из изоляции и поделиться тем, что с ним происходит.

Безответственное поведение

Мы проявляем безответственность, когда опаздываем на встречи или вообще на них не приходим, когда что-то берем в долг и не возвращаем, когда оставляем после себя ужасный беспорядок и не справляемся с элементарными практическими задачами. Обычно так проявляется наше подсознательное желание, чтобы о нас кто-то позаботился. Или же это стремление выразить свое недовольство жизнью, показать, что внутренний ребенок расстроен или подавлен.