– А?...

Милиционер слегка сонно открыл глаза, пытаясь понять что происходит.

– Ты чего задумался?
– совершенно спокойно спросил Колдун.

– Я?...а...ну да... Ну что, понесли что ли?
– полностью пришел в себя милиционер.

– Сначала нужно его в ковер замотать, - напомнил Колдун.

– Ага. Давай. Я разложу ковер, а ты тело к нему подтащи...

Из ковра слышимость была очень низкая. Если быть точным, то я вообще ничего не слышал. Кроме конечно звука работы двигателя машины, на которой меня куда-то везли. Мне почему-то с сожалением подумалось, что везут меня вовсе не в морг. Я пытался поразмышлять над произошедшим, ведь я остался без перстня, но кроме собственной головы, плавающей в банке мне почему-то больше ничего в голову не приходило. Мне так стало себя жалко, что я даже прослезился...мысленно... За переживаниями я не заметил, как мое тело вынесли из машины и принесли в какое-то помещение. Судя по всему лабораторию, потому что когда меня вытащили из ковра, то первым, что я увидел был стол с какими-то колбами и прочей фигней, которая так всех интриговала на уроках химии в школе.

Положили меня видимо на операционный стол, потому что надо мной светила огромная лампа, типичная для операционных, как их показывают в фильмах.

– Ну что?
– послышался голос, в котором я легко узнал Сергея Ивановича, который по всей видимости, пришел проведать "больного".

– Мертвее не бывает, - ответил, конечно же, Нестеров.

– Лидии пока что лучше не говорить. Боюсь она слишком болезненно воспримет известие о его смерти. Тем более удачно, что она как раз сегодня уехала в Киев.

Надо мной появилось озабоченное лицо главного.

– Нужно ее там ненадолго задержать... на недельку - две.

– Без проблем, - с готовностью ответил доктор, - Тем более там как раз дело есть подходящее. Трупы с разорванными артериями. Видать очередной маньяк фильмов про вампиров пересмотрел.

Сергей Иванович нахмурился.

– Я надеюсь, что ты прав и это всего лишь маньяк...

Послышался смешок.

– Да брось ты. Ты же не веришь в эту фигню?

– Всякое бывает, и уж тебе ли об этом мне знать. Ну ладно, не будем сейчас об этом. У нас других забот хватает. Нужно снять перстень. Шестой экземпляр нам весьма пригодится, хотя лучше бы...да чего уж там..., - махнул рукой главный.

– Конечно..., - и спустя несколько секунд, - А на какой руке он был?

– А не все равно?
– раздраженно отвечает Сергей Иванович.

– На правой нет.

– Ну посмотри на левой.

– И на левой нет.

– Что?! Ты что ж идиот..., - Сергей Иванович замолчал и пропал из виду, видимо сам решил проверить.

И спустя еще минуту:

– Быстро вызывай спецгруппу! Кто забирал с тобой тело?! Как его фамилия?

– Одного Сергеев, а второго...- протянул Нестеров.

– Второго?! Я с тобой одного Сергеева посылал! Как выглядел второй?!..

Дальнейшего я не услышал, потому что меня отвлек непривычный звук. Очень тихий, и уже немного подзабытый, но от этого не менее прекрасный. Я на некоторое время просто растворился в этом звуке. Я очень боялся ошибиться и поэтому старался даже не думать, чтобы не отогнать это наваждение. Но это было определенно не наваждение. Я в этом окончательно убедился спустя несколько минут. Я просто физически ощущал, как мой организм пробуждается от своего странного сна: сердце начинает медленно качать кровь, легкие начинают то расширятся, то сжиматься. В общем организм решил таки заняться своей работой, от которой он нагло отлынивал последний десяток часов. Я был так счастлив, что не сразу заметил, что обстановка вокруг меня слегка изменилась: появилось несколько людей в белых халатах и масках. Среди них легко угадывалась дородная фигура Нестерова. По всей видимости за меня наконец решили взяться. И это тогда, когда я наконец-то почти ожил. Мне вдруг стало так обидно...

– Значит, сначала сделаем разрезы здесь и здесь...
– донесся до меня голос Нестерова.

От реплики доктора меня отвлекло еще одно обстоятельство: я начал ощущать холод. Особенно спиной и тем, что пониже, ведь я лежал на холодном железном столе. Это открытие вопреки всей ужасности меня обрадовало ничуть не меньше, чем первый удар сердца.

– Начинаем, - неожиданно отчетливо прозвучал у меня в ушах голос Нестерова.

Но начать они ничего не успели. Потому что спустя секунду лежание на холодном железе дало о себе знать и я неожиданно дернулся всем телом и...громко чихнул.

Тело неожиданно вновь стало мне повиноваться. От радости я вскочил как был, в одной набедренной повязке странного фасона, со стола и вдохнул наконец полной грудью воздух. Как я соскучился по этому сладкому ощущению вдоха...

В лаборатории стояла полная тишина. Врачи, видимо, были не из слабонервных. Потому что никто в обморок не упал. Они просто в оцепенении и не мигая смотрели на меня.

Тут я вспомнил что собственно со мной собирались сделать и наконец дал волю чувствам:

– Ах вы крысы лабораторные! Меня резать!!! Я вам покажу тесты на мозжечке!

Неожиданно, исключительно по наитию, я подскочил к ближайшей фигуре в халате и ударил ей между ног. Совершенно случайно (честное слово) этой фигурой оказался уже хорошо знакомый мне Нестеров....

Глава 17

– И не женюсь я никогда, ведь все ж дороже мне свобода... Чем эти девичьи уста, что подарила нам природа...
– распинался актер на сцене.

Эх... как давно я не был в театре. На самом деле, первый и последний раз я был в театре еще в детстве... кажется на спектакле "Кот в сапогах". Помню родители меня ели затащили, а потом весь обратный путь я у них допытывался почему убили бедного людоеда. Это был сильный удар по моей детской психике... Шучу конечно, но все же людоеда было действительно жалко. Как бы там ни было, а как оказывается интересно ходить в театр. Особенно когда ты можешь видеть все действие, даже то, что происходит за кулисами. Смотришь и видишь, как актеры судорожно бегают от одного выхода к другому и пытаются не забыть тексты, неоднократно повторяя их в уме. Иногда мне даже удавалось услышать их мысли весьма четко. Правда, мысли зрителей почему-то услышать не удавалось. Но над этим я совершенно не задумывался: я просто расслаблялся. Как приятно ощущать свое бренное, но от этого не менее родное тело: двигать им, ощущать запахи, осязать. Все так правильно говорят: многое мы не ценим до тех пор, пока не потеряем, но уже, как правило, оказывается слишком поздно. Как все таки хорошо, что для меня еще ничего не поздно. Как прекрасна жизнь! После того, как я долгое время был с самим собой наедине; после того, как я почти что умер. Я действительно понял, как мне повезло, что я одарен таким богатством, как жизнь. Причем жизнь в довольно неплохом теле. Хотя конечно надо бы над ним еще поработать...но об этом чуть попозже.