— Чего и следовало ожидать. Но…маг? Насколько он может быть опасен?

— Судя по донесениям агентов, магистр достаточно компетентен для того, чтобы со временем стать опасным, — в голосе звучат вкрадчивые нотки.

— Какие приняты меры?

— Было решено не форсировать конфликт на недружественной территории. Объект выведен из под опеки вышеупомянутого мага и в данный момент удаляется от Йарры с торговым караваном. Магистр попыток вернуть объект не предпринимал.

— Ну что же. Ваши действия на данном этапе признаны верными. Продолжайте, — сухой кашель снова прерывает разговор. — Что вы собираетесь предпринять в дальнейшем?

— Мой Цархес, — судя по шуршанию ткани, один из собеседников склоняется в поклоне. — Наблюдатель подчеркивает, что девчонка редкостно глупа, совершенно несамостоятельна и неуклюжа. Сейчас она находится под опекой опытных людей, неплохо знающих жизнь. К силовым акциям прибегать нецелесообразно, поэтому имею смелость предложить: девчонку следует исподволь направлять в нужную нам сторону, и, воспользовавшись первым удобным моментом, заставить ее покинуть своих спутников. В этом случае безмозглая дурочка упадет к нам в руки, как перезрелый плод.

— Хорошая мысль, — кажется, в старческом кашле сквозит усмешка. — Действуйте. И еще, — голос надолго замолкает, пауза заполняется глухим шорохом и слышно, как где-то недалеко мерно падают в воду звонкие тяжелые капли. — Сколько лет девчонке?

— Лет семнадцать-восемнадцать, не больше, — тут же, со вполне ощутимым облегчением откликается почтительно затаивший дыхание собеседник.

— Чудесный возраст, — странно слышать в скрипе старого дерева нотки мечтательной грусти. Впрочем, они исчезли раньше, чем их можно было бы опознать и удивиться. — Возраст юношеской влюбленности и опрометчивых поступков. Каких только глупостей не сделает юная девушка ради возлюбленного. Подумайте над этим.

— Да, мой Цархес, — радостное предвкушение наливается ядом.

— Ключ!

— Ключ!

Эхо долго гуляет по пыльным темным коридорам, тоскливо затихая там, где ход заканчивается глухой стеной.

*********************************************************

Прошла уже неделя, как мы в пути. Я скоро привыкла к нашей вялотекущей войне с Шельмой, насобачилась не подставляться под зубы и копыта, и давать сдачи, если увернуться не получалось. Примерно на четвертый день я уже управлялась без посторонней помощи. И даже согласилась с тем, что "брось щенка в воду, чтобы научился плавать" это тоже метод. Причем действенный, блин.

Даже с мальчишками мы заключили что-то вроде шаткого перемирия. Хотя, конечно, далеко не сразу… Вообще-то долго дуться я не умею, но тут в огонь моей обиды стабильно подкидывала дровишки нечисть о четырех копытах.

И меня далеко не сразу проняли их извинения, откровенное подлизывание и жалкие оправдания на тему того, что Нойра запретила мне помогать под угрозой немедленной отправки домой. Я, кстати, так и не поняла, за каким чертом эта странная женщина потащила пацанов с собой. Приставать с ножом к горлу у меня не было сил, а на мирные переговоры эта монстра не шла. И мелкие тоже молчали как партизане, только изредка изображая невнятное мычание. Зато каждое утро дарили мне по два букета сорняков. Видимо, тренировали влюбленность… это сено моя распрекрасная Шельма поглощала с видимым удовольствием, считая его то ли данью, то ли законной добычей. Я не отбирала.

Увы, моих сил пока не хватало ни на что, кроме как на вялотекущую битву с транспортным средством. Да еще Шельма освоила новый фокус: заприметив, что монотонная дорога неумолимо склеивает мне веки, гадина подлавливала момент, когда я погружалась в сладкую дрему, свесив голову на грудь и резко взбрыкивала задом, сопровождая свой кульбит пронзительным взвизгом.

В первый раз я с нее чуть не упала и еще долго держалась за сердце. Во второй ругалась примерно полчаса, подробно вспомнив всю лошадиную родословную до двадцатого колена. А в третий молча огрела довольную скотину промеж ушей специально припасенным кнутовищем. Деревянным и достаточно легким — всерьез делать больно этой скотине я не хотела, хотя иногда злобные мысли одолевали. Но сам факт рукоприкладства, как ни странно, действовал на рыжую гадину умиротворяюще.

После чего до вечера почти спокойно ехала, правда дремать не решалась. И ночью пару раз подскакивала на очередной трактирной кровати с бешено колотящимся сердцем. Вот где вспомнился милый пушистый валерьянистый котофей… но он остался в доме Маркетиоса — я еще не настолько сошла с ума, чтобы тащить с собой животное.

К концу недели то ли я привыкла, то ли кобыла, получая вместо приятного ее сердцу взрыва эмоций палкой по башке, разочаровалась, но свои шуточки она бросила. Надолго ли — неизвестно.

Внезапно монотонное течение времени было нарушено. Видимо, однообразие плохо влияет на мои умственные способности и вообще на восприятие мира, но я умудрилась не заметить, что мы прибываем в первый после Йарры большой город.

Когда это до меня дошло — первая мысль была: очень большой город. Очень-очень. С верхушки холма, на который мы как раз взобрались, висящая в голубой полуденной дымке красновато-коричневая громада смотрелась потрясающе. Словно огромная гора, составленная из множества башен и башенок. Нойра тут же объяснила, что знаменитый Селоринский кирпич везут на продажу через весь континент — никто не может повторить его удивительных свойств. Сам город полностью построен из него, здесь, в отличии от любого другого города, это не было признаком высшего шика и богатства.