Жан де Шал он, брат-служитель, в разное время бывший приором в двух небольших представительствах ордена, также продемонстрировал полную готовность совершить сокрушительную атаку на орден. Он показал, что отрекся от Иисуса Христа, ибо приор пригрозил ему, что если он этого не сделает,

Любой, кто возражал приорам, особенно Жерару де Вилье, приору Франции, тут же попадал в тот страшный колодец «в соответствии с жестокими правилами ордена». По словам Жана де Шалона, нарушения закона были среди братьев обычным делом. Новичков в орден принимали только после уплаты ими крупной суммы денег: он и сам уплатил пятьсот ливров, и его товарищ Робер де Мален, с которым они вместе вступали в орден, заплатил столько же. Благотворительностью тамплиеры занимались очень мало, пользуясь своими богатствами лишь ради себя самих. Он, например, никогда не видел, чтобы на собраниях кого-нибудь наказывали, хотя состоял в ордене достаточно долго. Церковные предписания не соблюдались, а призывы священников ордена лишь «вызывали всеобщее раздражение». Жерар де Вилье, которому удалось заранее узнать о предстоящих арестах, бежал, прихватив с собой пятьдесят лошадей, а еще, по слухам, корабль и восемнадцать галер впридачу; а другой беглец, Гуго де Шалон, похитил казну у генерального досмотрщика Гуго де Пейро. Все это так долго скрывалось, потому что отдельные честные тамплиеры боялись, что их сразу убьют, если они осмелятся обнародовать что-либо из тайн ордена, и «лишь папа римский и король Франции открыли путь для честных признаний»9.

Эти трое тамплиеров представили самые подробные и весомые доказательства; остальные же сорок свидетельств, содержавшие одно или несколько признаний в совершенных грехах, были очень похожи между собой и примерно повторяли те признания, которые были сделаны в октябре-ноябре 1307 г.: отречение от Христа, непристойные поцелуи, плевание на Святой крест и гомосексуальные связи — все это неофитам навязывалось с помощью угроз, обещавших страшные кары за отказ от исполнения Устава. Не один раз упоминалось заточение в узилище в Мерлане; один из тамплиеров сказал, что «это такое место, откуда живыми не возвращаются»10. Несколько человек упомянули о поклонении идолу в виде некоей головы, хотя все описания ее были различны: от «отвратительного черного идола» до «белого и бородатого». А двое заявили, что у этой головы было три лица11.

Разумеется, свидетели для слушаний в Пуатье были выбраны не случайно. Арестованными тамплиерами распоряжалось французское правительство, и вряд ли стоит сомневаться, что «избранники» действительно либо по какой-то причине ненавидели орден, либо же были запуганы угрозами и пытками и готовы дать «подходящие» показания. И Жан де Фоллиако, и Этьен де Тру а явно еще до арестов склонны были при любом удобном случае чернить орден, а Этьен де Труа даже вышел из его рядов. Из остальных тамплиеров пятеро сказали, что сами сдались властям, и ни один не заявил, что его пытали или запугивали12. Остальные, похоже, давали показания против ордена менее охотно; девять человек сказали, что к ним применяли пытку, еще восемь признались, что их либо запугивали пытками, либо содержали в совершенно невыносимых условиях, сажая на хлеб и воду и заковывая в кандалы, а один сообщил, что, хотя его самого по-настоящему не пытали, но он видел и знал, как пытали его товарищей13. Однако все подчеркивали, что признания свои сделали добровольно и не по причине дурного обращения. Рыцарь Пьер де Кондер, например, заявил, что «честно рассказал всю правду, хотя очень боится и страх терзает его со дня ареста. Однако же, когда ему было сказано, что бояться он не должен, пока находится в руках святейшего папы, он отвечал, что говорил одну только правду ради спасения своей души»14. Трое из тех, что были подвергнуты пытке, — Деодат Жафе, Раймон Массель и Аде-мар де Спарр — в 1310 г. признались, что солгали, выступая в Пуатье перед папой, и теперь желают защищать свой орден15.

Почти шестьдесят процентов тех, протоколы чьих признаний в Пуатье сохранились, можно, таким образом, воспринимать как изменников ордену, однако измена была вызвана чаще "всего тем, что начиная с октября 1307 г. их либо запугивали пытками и другими угрозами, либо пытали, либо просто содержали в невыносимых условиях. Кроме того, среди этих тамплиеров не было ни одного, кто занимал бы в ордене сколько-нибудь значимый пост; папе доложили, что руководители ордена слишком больны и доставить их в Пуатье нет никакой возможности16. Все они оставались в тюрьме Шинона, где в середине августа их навестили три кардинала, посланные папой, однако к этому времени решающий момент был упущен и переговоры в Пуатье закончились, хотя стороны успели все же принять некоторые важные решения относительно предстоящего судебного расследования. Нам известны имена 54 тамплиеров, побывавших в Пуатье; из них примерно четверть — точнее, 14 человек — определенно были полноправными рыцарями, а трое — капелланами. 20 братьев были служителями, а статус остальных 17 никак не обозначен, что, видимо, означает, что они принадлежали к низшим слоям общества. 14 человек названы приорами, хотя, похоже, лишь двое из них — Умбер де Корбон и Жан де Кревкер — действительно принимали в орден новичков17. Звание «приор» (preceptor) само по себе вовсе не предполагает высокого положения внутри ордена; не было никакой необходимости быть полноправным рыцарем, чтобы управлять одним из небольших отделений ордена, которых было не менее 800 и которые были разбросаны по всей Франции и другим христианским государствам Запада18. Хотя статус тамплиера сам по себе и не являлся гарантией правдивости и мужества его носителя (что явственно продемонстрировал данный процесс), но на иерархическое средневековое общество несомненно произвело бы большее впечатление, если бы Филипп Красивый представил папе иных, более важных членов ордена из числа его руководителей. Это придало бы больше убедительности как доказательствам виновности тамплиеров, так и «добровольному желанию» короля передать их в руки папы римского. Впечатляет временной разброд в показаниях — судя по ним, процесс разложения ордена начался не то за 50 лет до арестов, не то лишь за два года до них19. Тем не менее, папа счел «выбор» свидетелей вполне приемлемым. Он сообщил, что лично допросил некоторых тамплиеров, «и не мало, но вполне достаточно, и не каких-то людишек, но братьев, пользовавшихся большим уважением». Он отмечал, что эти тамплиеры делали свои признания сразу и по доброй воле «нам и нашим братьям» — сперва на закрытых допросах, а потом в присутствии всей коллегии кардиналов, — и «при всем нашем уважении к тем, кто дал эти показания, нам стало совершенно ясно, что упомянутые преступления и нарушения законности в ордене действительно имели место». Тамплиеры смиренно просили папу о милосердии, и Климент, хоть и испытывал отвращение к тому, что узнал о преступлениях ордена, отпустил им грехи, ибо то был его долг — вернуть в лоно церкви тех, кто признал свою вину и искренне раскаялся20. И все же вряд ли можно сказать, что Климент был до конца убежден в виновности тамплиеров. Во-первых, не все свидетели признали свою вину — священник Жан де Валь Гелоса, например,21 — и можно предположить, что были и другие. В булле «Subit assidue» от 5 июля папа достаточно осторожно отмечает, что признались не все 72 тамплиера, а лишь «некоторые из них», что совпадает с протоколом, где указано, что все тамплиеры выразили желание придерживаться прежних показаний, «за исключением нескольких человек»22. Ясно одно: Филипп дал папе вполне уважительный повод для возобновления расследований, в то же время не унизив его в глазах общества. Эти 72 тамплиера оказались тем средством, которое позволило папе, невыносимо страдавшему на глазах у всех от яростных нападок Гийома де Плезиа-на, спасти свое лицо и заявить, что король добровольно передал ему арестованных тамплиеров23, что, по крайней мере внешне, было очень важно для поддержания того авторитета, каким папа все еще пользовался у членов опального ордена. Более того, дальнейшие колебания относительно судьбы тамплиеров и возобновления судебного процесса в свете последних публичных заявлений Климента сделали бы его позицию более уязвимой для Плезиана, намекавшего, что папа якобы защищает еретиков. Новости быстро распространились по всему христианскому миру. 11 июля Жан Бургонь пишет королю Хайме, что накануне более 50 тамплиеров подтвердили свою вину перед кардиналами Пьером де ла Шапель, Беренгаром Фредолем, Этьеном де Суизи и Ландольфо Бранкаччи, а затем им было даровано отпущение грехов и примирение в церковью, и они выразили готовность понести любое наказание и выплатить любой штраф, какие им назначит Святой Престол24.

Примерно в то же время король, возможно втайне от других, сделал папе ряд новых предложений относительно будущего членов ордена и их имущества. Точно датировать данное событие трудно, но поскольку эти предложения были сделаны с соблюдением всех внешних формальностей, никак не посягали на авторитет и прерогативы папы, да и написаны были в спокойных тонах, далеких от язвительной риторики Плезиана, то все это, возможно, произошло практически одновременно с передачей папе 72 тамплиеров, ознаменовав начало новой, более склонной к компромиссам политики французского короля. Краткое послание Филиппа Красивого папе, в котором король официально передает имущество тамплиеров под надзор назначенных им особых кураторов, датировано 27 июня — именно в этот день первая группа свидетелей предстала перед папой25. Это, видимо, подтверждает тот факт, что назначение кураторов также было оговорено в предложениях Филиппа.

Суть предложений заключалась в том, что король согласен передать тамплиеров под юрисдикцию церкви, но, «поскольку та не может пока что обеспечить им должную охрану, они будут некоторое время находиться, по просьбе Церкви, под охраной людей короля». А прелаты смогут со спокойной душой заняться «своим прямым делом» (т. е. начать расследование). Передача имущества требовала более детальной договоренности. Его следовало использовать для помощи Святой Земле «в соответствии с намерениями жертвователей» и под неусыпным контролем со стороны епископов соответствующих диоцезов. Основную же распорядительную власть следует передать в руки «добрых, верных и надежных людей», которых выдвинут как сам король, так и епископы и которые будут подотчетны как королевским чиновникам, так и служителям церкви. Папа пусть сам назначит досмотрщиков, которые будут ежегодно заслушивать полный отчет этих распорядителей. Но, поскольку средства, полученные с этой собственности, «не могут быть с пользой и в безопасности сохранены без привлечения королевской стражи», король должен обеспечить для них надежное хранилище и охрану. Отчет об этом должен представляться служителям церкви и назначенным папой досмотрщикам. Король, со-гласуя свою волю с волей Святой церкви, должен гарантировать, что деньги эти будут использоваться только во благо укрепления и процветания Святой Земли и ни на что более26.

По всей видимости, Климент согласился практически со всеми предложениями короля, однако в ответном послании значительно уточнил условия. Тамплиеров передадут непосредственно папе, а затем уже в процесс включатся остальные прелаты, получившие на это разрешение. Тамплиеров должны охранять «по просьбе церкви» стражники короля, однако доступ к ним для представителей папы должен был свободен и «лишен каких бы то ни было препятствий». Митрополиты в каждой провинции совместно с лицами, назначенными самим папой, будут вести расследование по индивидуальным делам, однако дела руководителей ордена будут переданы непосредственно папе «с тем, чтобы иметь возможность судить о деятельности ордена в целом». Что же до имущества тамплиеров, то, если орден будет распущен, его можно будет использовать исключительно во благо Святой Земли, как то и предусмотрено. Папой будут назначены кураторы, отвечающие за это имущество в каждом диоцезе, а также одному из местных епископов диоцеза будет поручено распоряжаться этим имуществом от лица тамплиеров, пока расследование еще не закончено. Король должен передать имущество, «которое захватил и удерживает» папским кураторам, однако королю также позволено втайне от других предложить папе кандидатов на эти посты. Кураторы будут отчитываться перед епископами или же перед комиссией, специально присланной папой, но опять же король может сделать свои (тайные) предложения относительно назначения в эту комиссию тех, кого считает нужным, «если так будет лучше для дела», хотя папа несомненно и сам назначит в комиссию преданных ему людей. Деньги, сданные после отчетов, следует поместить в безопасное место, и собранные суммы должны быть тщательно документированы и сохранены для использования во благо Святой Земли, если не возникнет необходимости вернуть их ордену. Своими предписаниями Климент хотел предупредить любые пересуды относительно того, имеют ли папа и король право распоряжаться собственностью ордена во время судебного процесса. И наконец, папа согласился возобновить процесс по делу тамплиеров во Франции, причем инквизиция должна была взаимодействовать со светским судом. На эту уступку папа пошел с явной неохотой, ибо чувствовал, насколько она «унизительна» и для него, и для Святой инквизиции. В заключение он пишет, что данная ситуация сохранится до тех пор, «пока не будет новой договоренности относительно дальнейшей судьбы тамплиеров и имущества ордена»27.