Моя цель, заставившая меня писать эти письма, убедить колеблющихся в том, что душа продолжает жить и сознавать и после той телесной перемены, которую вы называете смертью. Многие думают, что они верят, но не всегда эта вера оказывается настоящей. Если бы мне удалось дать почувствовать свое присутствие - как живой сущности в этих письмах, это укрепило бы сознание бессмертия у тех, которые прочтут их.

Наш век продолжает быть материалистическим. Большинство не чувствует никакого реального интереса к жизни по ту сторону могилы. Но все люди рано или поздно перейдут сюда, и, может быть, некоторые из них найдут перемену менее трудной и менее страшной благодаря тому, что я передал им. Разве это не стоит тех усилий, которые делаем мы, вы и я?

Каждый человек, приближающийся к великой перемене, который захочет серьезно и внимательно вчитаться в эти письма и усвоить их содержание, и который не забудет его при переходе сюда - будет огражден от всякого страха.

Но вернемся к моим странствиям. Я был в Константинополе и стоял в той самой комнате, где однажды перенес замечательное переживание сотни лет назад. Я видел те же стены, я трогал их, я читал эфирную летопись всего, происшедшего внутри этих стен и мою собственную историю в связи с ними.

Я ходил по розовым садам Персии, я вдыхал аромат цветов, потомков тех самых роз, благоухание которых приводило меня в экстаз, когда я проходил по тем же самым садам, в ином теле, совершенно несходном с моей последней формой. Это благоухание заставило меня вспомнить.

И в Греции я жил, но только в ее древние дни. Что это была за раса! Я думаю, что тайной ее могущества была сосредоточенность. Весь эфир вокруг полуострова наполнен отражениями ее подвигов, ее смелой мысли и отважных действий. Старинная эфирная летопись - такой яркости, что она просвечивает сквозь позднейшие начертания; ибо то, что носит название "астральной хроники" находится всюду слоями, один над другим. Можно прочитывать любой слой, или по естественному сродству с ним, или актом сознательно направленной воли. И это нисколько не удивительнее того, что происходит в Британском Музее, когда любой из вас ходит среди миллионов томов, выбирая из них тот, который ему нужен. Самые изумительные вещи оказываются всегда очень простыми, если только владеть ключом к их тайне. Нужно признать, что много вздора было написано относительно вибраций, и тем не менее истина скрывается именно здесь. Нет дыма без огня.

В Индии я видел йогов во время медитации. Знаете ли вы, почему их особый способ дыхания влечет за собой психические результаты? Нет, вы не можете знать. Слушайте же, вследствие задержанного дыхания образуется - не знаю, могу ли я назвать это ядом? Но это нечто, что я назову ядом, действуя на психическую природу человека, изменяет ее вибрации. Вот и все. Сколько книг было написано про йогу, но кто упомянул об этом?. Обыкновенные здоровые легкие, при обыкновенном дыхании отделываются от этого яда процессами, хорошо известными физиологам; но для человека, все еще живущего в физических условиях, для того чтобы приспособить себя к психическому миру, необходимо изменение вибрации. И это изменение вибрации может быть достигнуто легким увеличением вышеупомянутого яда. Опасен ли он? Да, он очень опасен; и только для тех немногих, которые знают, как обращаться с ним, он не опаснее любого лекарства из вашей фармокопеи.

В другой раз я вам скажу и о других тайнах, которые я открыл, когда передвигался из этого мира в ваш земной мир и обратно.

П и с ь м о 32.

МОИ РЕШЕНИЯ

Я стоял ночью на крыше восточного дворца и смотрел на звезды. Тот, кто в состоянии смотреть в невидимый мир, изменив свой фокус внимания, легко поймет, как я, пользуясь противоположным процессом, могу видеть в мире плотной материи. Да, это - то же самое, только обращенное в другую сторону.

Я стоял на крыше восточного дворца и смотрел на звезды. Вблизи не было ни одного смертного. Глядя на заснувший город, я видел облако душ, стороживших его, видел посланников из другого мира, появлявшихся и снова удаляющихся. Раза два бледное испуганное лицо появлялось в этом облаке духов, и тогда я знал, что там внизу кто-нибудь умер.

Но я так нагляделся на духов с тех пор, как перешел сюда, что меня гораздо больше интересовало смотреть на звезды. Я всегда любил их, люблю и теперь. Со временем я надеюсь больше узнать о них. Пока же я не кончу этих писем, я не удалюсь из соседства земли. С такого расстояния как Юпитер я, может быть, совсем не буду в состоянии писать. Это верно, что здесь можно переноситься почти с быстротой мысли; но что-то говорит мне, что лучше на время отложить мои более далекие странствования. Возможно, что мне не захочется возвращаться назад, раз я попаду туда.

А для меня эта переписка с землей имеет большое значение. Во время моей предсмертной болезни я часто думал о том, нельзя ли будет по временам возвращаться на землю, но я не воображал ничего подобного. Я не мог себе представить, чтобы кто-нибудь, достаточно уравновешенный и достойный доверия, оказался настолько смел, чтобы помочь мне в таком опыте.

Мне было понятно, что нельзя сообщаться посредством руки человека с неподготовленным умом, если предварительно не загипнотизировать его. Нельзя также писать с помощью руки человека обыкновенного развития, так как подобный человек не может оставаться достаточно пассивным.

Говорить о том, что я видел в вашем мире с тех пор, как перешел сюда, не имеет особого значения; и я заговорил об этом только чтобы вы знали, что это возможно. Совершенно так же, как ясновидящие видят наш мир с его новыми явлениями, так же и я смотрю назад, на вашу ступень существования. Интересно жить в обоих мирах, входить и выходить из них по своему желанию. Но когда я вхожу в ваш мир, я никогда не вмешиваюсь в его дела. Вы этого не знаете, но тут такая строгая пограничная таможня между вашим миром и нашим, что путешественники не могут переносить с собой ничего - даже предрассудка.