После этого случая стали отмечать, что с появлением Богословской тексты спортивных репортажей стали более живыми. Уже через девять дней я была принята в штат. Причем специально для меня ввели должность «корреспондент». До этого в спортивной редакции ОРТ присутствовали только редакторы и ведущие…

Так, с первого же дня я начала борьбу с шаблонами. Ведь куда интереснее отталкиваться от спортсмена, его эмоций, радости или разочарования. Особенно запомнился сюжет о гандбольном матче, в котором наш голкипер творил чудеса. Смотрела и не понимала, как можно при описании такой игры ограничиться простым счетом и турнирным раскладом?!

А когда приехала на свою первую легкоатлетическую съемку, сразу попросила оператора снимать с противоположной стороны. Спортсменка толкала ядро не левой рукой, а правой, поэтому в кадр попадала только ее спина. Пришлось менять ракурс. Для меня это было очевидно, а кого-то удивляло.

Роман СКВОРЦОВ:

– Не было такого репортажа. Но процесс перечисления фамилий завораживал, и казалось, что после танкиста и космонавта самая интересная работа у комментатора.

Андрей ГОЛОВАНОВ:

– Такого, чтобы послушать, вдохновиться и решить: «Вот, я нашел дело своей жизни!» – не было. Интерес усиливался постепенно. А репортажи запоминались, скорее, событиями, чем голосом комментатора. Например, церемония закрытия московской Олимпиады со слезами и прощальным полетом Мишки. Я был еще совсем юн, но память сохранила те эмоции.

Или матч чемпионата мира-1982, когда Советский Союз уступил Бразилии 1:2 при очень хорошей игре. Арбитр тогда нашей сборной, мягко говоря, не помог, а на самом деле засудил, и ощущение несправедливости, того, что мы могли как минимум не проиграть, осталось сильным детским впечатлением. Однако кто и как комментировал тот матч, не помню. Меня это не волновало.

Олег ЖОЛОБОВ:

– Какого-то конкретного репортажа не было. Желание пришло постепенно. Даже, наоборот, отказывался одно время. И никогда не забуду, как Анна Владимировна Дмитриева однажды сказала: «Знаешь, что самое противное? Слушать себя после эфира». Сначала подумал: «Как она может не любить себя слушать?» А потом все понял.

Вот недавно по радио услышал фрагмент своего комментария хоккейного полуфинала Игр в Нагано, когда Павел Буре забросил пять шайб, и, честно говоря, сразу выключил звук. Мысль была: что за бред я несу? Хотя уже много лет прошло, сам уже практически на ТВ не работаю, разве что родное водное поло позволяю себе комментировать. И все равно пропускаешь все через себя.

Кирилл ДЕМЕНТЬЕВ:

– 1988 год. Футбольный финал Олимпиады. Владимир Маслаченко.

Александр НЕЦЕНКО:

– Не могу припомнить. Просто было желание открыть для себя что-то новое в спортивной журналистике, так как в Новосибирске, где я начинал свою карьеру, за два года успел поработать ведущим на радио и пишущим журналистом. Так что переход в комментаторы, скорее, был продиктован желанием расширить свой кругозор.

Григорий ТВАЛТВАДЗЕ:

– Ничего подобного не было, так как для меня комментирование выглядело какой-то недосягаемой, космической вершиной. Даже представить себе не мог, что однажды это станет моей профессией. Честно, никаких предпосылок не замечал, кроме того, что в моей фамилии, как часто шучу, дважды встречается аббревиатура ТВ.

Я был приземленным человеком, работал в педагогике, и всё решил случай. Если бы не эти обстоятельства, так и остался бы до сих пор в школе. А вышло так, что, став ее директором, я не получил квартиру, которую мне давно обещали. Вот и пришлось уйти. Элементарно не хватало средств содержать семью.

Трагикомично: покинул школу, и буквально через два месяца подошла моя очередь… на квартиру. Получается, те начальники, к которым я обращался, ленились даже просто узнать о том, имеется ли она в наличии. В итоге все-таки квартиру получил и до сих пор в ней живу.

А после школы пошел работать в фирму к своему приятелю – и снова неприятность. Обычный для тех времен бандитский наезд. Я был генеральным директором с правом подписи, поэтому остался единственным, кто из руководителей не сбежал в Англию или Америку…

Ходил с охраной, семья была спрятана за городом под присмотром спецслужб, жил у друга, так как дома было небезопасно. Тогда как раз проходил чемпионат мира по футболу 1994 года, и на этой самой квартире моего приятеля я случайно познакомился с сотрудницей НТВ, которая организовала мне встречу с Алексеем Бурковым – начальником спортивной редакции.

Мы поговорили, но на тот момент мне еще не хватило решительности для крутого разворота. Друг же, у которого я скрывался, загорелся идеей, что меня непременно надо устроить на телевидение. И через три года после тех событий он каким-то образом вышел уже на Василия Александровича Кикнадзе. Тогда-то моя жизнь поменялась кардинально. Я стал телевизионщиком.