Шрифт:
– Антон мне все рассказал.
– Да неужели?
– Маринка – тварь и гадина. Она и наврать могла.
– О чем?
– О пари.
– Могла. Но… не на пустом месте.
– В смысле? – не поняла Женя.
– Как ты думаешь, это порядочно – трепать мое имя перед каждой встречной?
Малена даже знала, когда это произошло. Когда она отказалась ехать с парнями, наверняка…
Гадко это. Словно мыла наелась… того самого, с мыловарни.
Больно и тошно было Малене, а Матильда разделяла ее эмоции. Сестра же страдает!
– Ну…
– Я не давала повода. И мне сейчас очень неприятно. Можешь так и передать Антону Владимировичу.
Женя вздохнула.
– Ладно… Ты справишься?
– Не дождетесь, – огрызнулась уже Матильда. – Из принципа переживу всех, особенно эту парочку ловеласов!
Женя фыркнула и вышла из санузла.
Антон больше ничего не говорил по этому поводу. С Давидом он, похоже, созвонился сам, потому что вечером перед конторой джипа не было.
– Отвязался? – не поверила в чудо Матильда.
– Благословением Сестры и Брата…
– Не было бы счастья, да несчастье помогло?
– Значит, это не несчастье, а предпосылка для счастья, – философски ответила привыкшая к софистике Малена.
– Аэссе.
– Аминь.
Король работал.
Упорно, серьезно, вдумчиво, он разбирал бумаги в присутствии канцлера. Что-то подписывал, что-то откладывал к рассмотрению, что-то кидал в корзину, когда…
– Ваше величество, беда!!!
Его величество проехался пером по столу и, конечно, сломал остро заточенный наконечник к шервулям [1] . И дернулся не только король.
Канцлер, который как раз подкладывал королю документ на подпись, аж чернильницу опрокинул, укоризненно глядя на Бариста Тальфера, который влетел (с его-то тушей только бегать!) в королевский кабинет.
– Что случилось?
– Степняки перешли границу и движутся вглубь страны! Голубь прилетел…
Канцлер, Леонар Тарейнский, забыл обо всем на свете. Иначе никогда не протянул бы руку вперед короля.
1
Шервуль – примерный аналог черта, местные жители представляют его в виде громадного зубастого червяка. После смерти шервули медленно, по кусочкам, жрут души грешников и выплевывают… да, именно оттуда. (Прим. авт.)
– КАК?!
Барист сунул в протянутую руку скатанную в крохотную трубочку бумагу.
Его величество перехватил донесение в воздухе, проглядел…
И медленно, словно в дурном сне, начал оседать на ковер, под взглядами стряпчего и канцлера.
– Ваше величество!!!
Канцлер едва успел подхватить короля и осторожно уложить на ковер.
Каким чудом Барист успел прикрыть дверь, знал только он сам.
– Лекаря!!! – едва не в голос взвыл канцлер.
Вроде бы толстяк неуклюжий, малоподвижный, но Барист мигом оказался рядом с Леонаром, стиснул его руку.
– Нет! Капли в ящике стола!
– ГДЕ?!
Барист ловко вытащил ящик, вытряхнул на ладонь пузырек темного стекла, накапал капли прямо в кубок с вином и принялся осторожно, явно привычно поить короля.
Канцлер поддерживал его величество под плечи.
– Что с ним?
Стряпчий посмотрел на канцлера и решил махнуть рукой на тайну. Такое не скроешь… пусть его величество сам потом разъясняет… или казнит.
– Его величество болен.
– Что говорят лекари?
– Простите, ваша светлость, я ничего не могу сказать без разрешения его величества.
Канцлер поглядел весьма многообещающе, но Баристу было не до того. Он даже не заметил, потому что вливал в губы короля вино с настоем.
Остеон пошевелился, глубоко вздохнул… На серые щеки начал возвращаться румянец.
– Кто здесь?
– Лежите, ваше величество! – Канцлер чуть потеснил Бариста, наклонился над королем.
– Кто… знает?
– Обещаю, я буду молчать.
Остеон медленно прикрыл глаза. Силы возвращались к королю.
– Кто-то меня видел? Сейчас?
– Нет, ваше величество.
– Никто не должен знать… – в голосе короля звенела сталь, обещая мучения и смерть любому проговорившемуся. – Никто.
Это явно относилось не к Баристу, и канцлер отвечал:
– Клянусь, ваше величество!
– Дайте донесение.
Мужчины замялись, но… выбора не было.
Второй раз король пробежал его глазами уже более спокойно, протянул Леонару.
Канцлер прочитал несколько строчек и едва не улегся рядом с королем.
– Степняки? Взяли Инкор? Собрали большое войско, чуть ли не сорок тысяч человек, и теперь движутся вглубь Аллодии, вдоль Интары! Брат воинственный!