Шрифт:
Я скрипнул зубами от злости, не в силах заговорить из-за душившей меня ярости. Ну не могу, не могу, не могу я так просто сдаться! Пускай пытают!..
— Нас нанял архижрец Вартак! — с отчаянной твердостью проговорил Эль.
Палач довольно улыбнулся и опустил стек.
— Все записал?
Писец кивнул.
— Хорошо. Увести их!
После прикосновения глума я все еще едва мог стоять на ногах и, когда меня отвязали, обвис на руках стражников. Нас протащили по грязному темному коридору и бросили обратно в камеру.
— Ну вот и все, брат, — раздался в наступившей тишине усталый голос Эля. — Пешки сдвинуты, ладья упала, и королю объявлен шах…
Глава 10. Побег
Бегство — лучший выход почти из любой ситуации.
Потянулись долгие обороты ожидания. Через некоторое время боль от удара глумом прошла, и я почувствовал себя вполне сносно, если не считать отвратительного привкуса крови во рту.
Сплюнув на пол, я осторожно принял сидячее положение, опасаясь, что боль в любую минуту может вернуться.
— Ты как, Эрик? — сочувственно спросил Эль из своего угла камеры.
— Жить буду, — мрачно буркнул я, осторожно прикасаясь рукой к скуле. Зубы, вроде бы, все на месте, и то хорошо. — Зачем ты признался?
— Нас бы пытали.
— Ну и что! Нас все равно убьют, но так они хоть признание бы не получили! — с ненавистью воскликнул я.
Эль мрачно усмехнулся.
— Поверь, в руках палачей поют даже мертвецы.
Я собирался ответить, но запнулся и промолчал. Эль прав. Ваалур все равно бы записал это оксово признание, а наши искалеченные пытками тела были бы чудесной подписью под ним.
— Ты думаешь, Алориэль нас спасет?
— Я не знаю…
Время шло — получив вожделенное признание, о нас как будто забыли. И я уже начал впадать в отчаяние, решив, что нам с Элем придется провести в этой гниющей яме остаток своих дней, как о нас все-таки вспомнили.
Коридор осветился десятками факельных огней, вдалеке послышался топот тяжелых шагов. Я сощурился и, прикрывая глаза от яркого света, отвернулся к стене.
Загрохотала решетка, и в камеру вошли четыре дюжих стражника. Двое из них держали нас под прицелом арбалетов, как и еще четверо их оставшихся в коридоре товарищей, а двое принялись проворно связывать нам руки.
— И куда вы нас ведете? — спросил я самым любезным тоном, на который только был способен, следом за стражниками переступая порог камеры.
— На казнь, — коротко ответил один из солдат и весьма нелюбезно подтолкнул меня в спину.
Мое сердце упало. Едва удержав равновесие, я механически продолжал переставлять ноги, тогда как мои мысли были далеки от этих серых, мрачных стен.
Значит, вот и все. Еще несколько минут, и нас с Элем казнят, бросив наши жизни на доску чьей-то игры.
Не знаю, о чем должен думать человек в последние минуты своей жизни, но в моей душе чистым пламенем горела ненависть. Ненависть и желание во что бы то ни стало отомстить тем, кто распорядился нами, как пешками, тем, кто не думая пожертвовал нами, чтобы выиграть в этой дурацкой игре, правил которой я даже не знал, и в которой никогда не желал учувствовать. «Интриги королевского двора» — я сотни раз слышал эту фразу, но у меня никогда и в мыслях не было, что однажды я сам запутаюсь в сетях одной из них.
Нацепив нам на головы мешки, стражники грубо затолкали нас в простую деревянную повозку, крытую небеленым холстом. На какое-то время нас с Элем оставили в покое. Помотав головой, я попытался скинуть с нее мешок, но не тут-то было — грубая, отвратительно воняющая ткань лишь еще плотнее прижалась к моему лицу.
— Эль, — позвал я, поразившись, как глухо звучит мой голос.
— Да? — раздался сбоку безучастный голос моего побратима.
— Неужели, это конец? — я сам не верил в свои слова, хотя умом и понимал, что да, это действительно так.
— Конец, — со вздохом откликнулся эльф, и я услышал, как он завозился, пытаясь устроиться поудобнее.
Повозка тронулась. Ехали мы долго, и я уже начал думать, что мы никогда не приедем, как телега качнулась и замерла, так что я врезался головой в ее высокий борт. Несколько крепких рук подхватили меня под мышки и выволокли наружу.
Ощутив под ногами твердую землю, я попытался удержать равновесие, но, когда стражники отпустили меня, не устоял и упал на колени.
Чья-то рука сдернула с моей головы мешок, и я часто-часто заморгал, пытаясь привыкнуть к яркому дневному свету. Оглядевшись по сторонам, я понял, что мы находимся на Главной площади. В ее центре был сооружен широкий помост, в середине которого возвышалась виселица. Поняв, для кого она предназначается, я тяжело сглотнул.