Действия происходят в наше время, с чередованиями глав-ретроспекций, в одном из северных городков. Потерянная дружба, предательство, разврат, обманутые чувства. Ощущение потерянности и осознание бессмысленности существования. И только потерянная когда-то любовь придаст жизни истинный смысл. Содержит нецензурную брань.
#1
Простояв более часа в Сургуте, состав, наконец, тронулся. В прожаренном июньским солнцем плацкартном вагоне открывались не все окна, оттого духота становилась особенно невыносимой. С входного тамбура потянулся припозднившейся народ с напитками и продуктами, купленными на станции.
– Меня возмущает политика РЖД, – иронично негодовал Руслан Тарасковский, обращаясь к девушке у окна. Рядом с его атлетической фигурой, она выглядела болезненно хрупкой. – Почему на северные направления формируют составы из вагонов пенсионного возраста? Мы – нефтяники и газовики, флагманы экономики – даем отчизне стратегическое сырье, а нас транспортируют в душегубках. Туалеты не работают, окна не открываются, жалюзи не отпускаются. Спрашивается: где справедливость?
– Есть и новые поезда, – отозвался молодой человек в очках с нижнего противоположного места. Полулежа, он читал газету и украдкой посматривал на попутчицу. – Например, Москва-Нижневартовск. Вагоны новой конструкции, биотуалеты, улучшенная планировка купе и плацкарты.
Тарасковский в который раз проигнорировал его замечание. Двое суток он обхаживал Свету, и уступать ее кому-либо не собирался. Задаром что ли он предложил ей свое нижнее место, веселил на всем протяжении пути, заваривал ей душирак и пюрешку, занимал для нее очередь в исправный туалет и оберегал от хмельных вахтовиков, – чтобы потом какой-то очкарик влезал в беседу? Нет уж, изволь, читай лучше свою газету.
– Светлоокая, не возражаешь, если я сниму футболку? – спросил он. – Совсем спекся в этой бане.
Девушка безразлично пожала плечами, откинув челку со лба, отвернулась к окну – к промелькивающим унылым северным пейзажам, чередование бесконечных болот и мелкорослого березового леса. Руслан сдернул футболку, – обнажив не без гордости рельефные мышцы и решетку пресса, – и прицельно метнул ее в спящее тело на верхнем противоположном ярусе. Пользуясь, что Света отвлечена, он запустил руку в шорты и ожесточённо заскреб, скосив от блаженства левую часть лица. Очкарик сконфуженно прикрылся прессой.
– Продолжаем разговор, – чесоточный наглец дотронулся до кулачка девушки, сжимавший носовой платок. Света вздрогнула и отдернула руку. – Так на чем я остановился?
Поезд набрал скорость, в вагоне малость посвежело.
– Вы рассказывали, – заговорила она.
– Светочка, мы же условились еще с Ёбурга перейти на ты. К чему эти условности.
– Я по привычке. Вы, то есть ты, рассказывал про Нивагальск.
– Так вот, – пододвинувшись, Руслан обнял ее за плечи. Света убрала его руку. Руслан удивлено сверху вниз взглянул на нее, как бы спрашивая: разве мы этот этап не прошли? – Нивагальск был основан как поселок нефтяников. Население составляет не более сорока пяти тысяч человеков.
«Человеков» вызвало у девушки улыбку.
– Коренное население – ханты и манты, но их не так много, – продолжал Руслан. – И они уже не пьют одеколон, а как цивилизованные люди хлещут водку. Нивагальск молодой интернациональный город, большинство приезжие со всего постсоветского пространства.
– Что означает Нивагальск, довольно странное название?
–Нивагальск – это сокращение от трех женских имен: Нина, Валя, Галя.
– Это имена женщин геологов, – подал голос очкарик, поверх газеты наблюдавший за Светой. – Они, так сказать, первооткрыватели месторождения, которое их именами и назвали. Позднее поселок, а через десять лет – город.
На верхней полке, куда приземлилась футболка, закряхтело, зашевелилось, языком вывалился край жёваной простыни, затем свесились ноги. Взлохмаченный светловолосый мужчина за тридцать, с пролежанным узором на щеке, туманно оглядел окружающих, словно видел их впервые, громко зевнул. Пыхтя, спустился босиком на голый пол. Пошарил ногой под лежаком, отер ступни о голени и влез в шлепки. Критически осмотрев шорты и измятую футболку, он махнул рукой, мол, и так сойдет.
– Доброе утро, – поприветствовала Света.
– Спасибо, и вам того же, – пробурчал он заспанным голосом, обдав легким перегаром.
– Герц, ты куда? – спросил Руслан.
– А?
– Куда намылился, спрашиваю?
– Повешусь в туалете, потом покурю, – массируя виски, отозвался тот неохотно.
– Может в обратной последовательности?
– Да пофиг.
– Смотри не влети с куревом, штрафы нынче не маленькие.
– Мы Сургут проехали? – спросил Герц.
– Да, – ответила Света, потешаясь комичным видом гуляки. На протяжении пути, она тщетно пыталась втянуть его в разговор, тот отзывался неохотно, напивался с вахтовиками с боковушки и ложился спать. Герц ловил ее изучающий взгляд, но не придавал ему никого значения.
– После Сургута линейщики обычно не ходят, покурю в туалете, – накинув вафельное полотенце на плечо, Герц прихватил несессер и направился в конец вагона.
– Засранец, самой большухи не просыхает, – заметил Руслан.
– Что такое «большуха»? – спросила Света.
– Большуха, – назидательным тоном заговорил Руслан, – это большая земля, цивилизация. Начинается, примерно, где-то в районе Демьянки. Большуха – это мечта любого человека, долго прожившего на севере. Большуха – где нет таких здоровых комаров и злющего гнуса. Большуха – это там где тепло и нормальное лето, а не начало весны в конце мая. Короче говоря, большуха – это рай в понятии северянина, куда иммигрирует его тело, выйдя на пенсию. Кому-то получается вырваться раньше, но большинство живут, пока есть работа, ведь север как болото – затягивает.