– Ни с кем.

– Почему?
– снова удивилась фаворитка кесаря.

– А я знаю?
– огрызнулась Вивьен.
– Я оборотень, а не психиатр. Спроси у неё сама.

– Тише, тише. Вижу, тебе пора отдохнуть.

Корлайла поставила на середину комнаты табурет и воткнула в него кинжал. В теории требовался пень, но, как оказалось на практике, форма дерева не имела значения. Разбежавшись, Вивьен сделала сальто, а на пол вместо светловолосой девушки приземлилась белая гончая. С видимым удовольствием потянувшись, собака взобралась на диван и вальяжно раскинулась на подушках.

– Что ж, - сказала оставшаяся в комнате женщина, присаживаясь рядом и поглаживая мягкую ухоженную шёрстку, - посмотрим, что этот Салем из себя представляет. Камилла не так проста, как желает казаться, но... любовь бывает слепа.

***

Во дворец, построенный кесарем для своей фаворитки, Салем с Камиллой прибыли в одном экипаже. Этот факт не ускользнул от проницательного взгляда магистра магии, безуспешно ухаживавшего за леди сенатором последние пару лет. Наблюдательный Маркус немедленно вызверился на коллегу. Стихийник на все выпады в свою сторону отвечал самой изысканной вежливостью, граничащей с издевательством.

Новый декан леди Корлайле понравился. Он был остроумен без пошлости, весел без наглости и, кажется, действительно талантлив. Во всяком случае, когда она попросила сделать для неё что-нибудь эдакое, он с поклоном ответил, что непременно сделает, но что у него получится ещё лучше, если магистр Маркус соизволит снять с комнаты блокирующее заклинание. Присутствовавшие маги зааплодировали - заметить чары такого рода считалось нелёгким делом, требовавшим известного мастерства. Скрипнув зубами, Маркус развеял заклятие небрежным жестом. Салем устроил целое представление, изображавшее бушующие силы природы: снежную бурю, колебание земли, тропический ливень... завершилось всё это тёплым весенним солнышком, в лучах которого из центра бальной залы пробился росток, быстро вытянулся, покрылся листьями и превратился в раскидистое дерево, усыпанное прекрасными цветами, источавшими тончайший аромат. Откуда-то из-под свода комнаты слетела стайка ярких птиц, устроились на ветвях и мелодичным чириканьем выводили мелодию бального танца.

– Иллюзия, - презрительно скривил губы Маркус, на что Салем немедленно ответил:

– О, эти птицы предназначены исключительно для эстетического наслаждения, а это всегда только иллюзия. Если же вы предпочитаете попугаев в гастрономическом отношении, я пришлю вам десяток. Покрупнее.

– Мальчики, не ссорьтесь, - строго одёрнула их виновница торжества.
– А вы, Маркус, не будьте букой, - Корлайла взяла молодого человека под руку и отвела в сторону от задиристого саламиниумца.
– Скажите лучше, почему вы не устраивали для нас ничего подобного?

– У него будет возможность взять реванш на моём празднике, - улыбающаяся Камилла подхватила мага под другую руку.
– Верно, Маркус? Придумаете для нас что-нибудь очень магическое и не иллюзорное?

Чародей глубоко задумался. Главной его специальностью были проклятия, весьма полезные в жизни, но мало тянущие на праздничное представление. На прошлом дне рождения леди Камиллы, когда с первыми лучами заката камердинер объявил «цветы от Его Превосходительства Канцлера» - и в залу внесли целый бассейн, заполненный розовыми лотосами - подобные мысли уже посещали мастера проклятий. Однако ничего путного в тот раз придумать так и не удалось.

– Салем Аль-Джи, - задумчиво произнесла его имя леди Корлайла, вальсируя со своим гостем.
– Отпрыск такого древнего и богатого рода... Что привело вас в наши края?

– Я третий сын, миледи, и этим всё сказано. Рассчитывать на наследство или даже титул мне не приходится.

– Мне не доводилось слышать, чтобы маг умер с голоду.

Салем сверкнул белозубой улыбкой.

– Вы, безусловно, правы. Мы столь малочисленны, что всегда в цене. Но именно поэтому я и здесь. По ту сторону гор ваш Канцлер слывёт светилом фундаментальной магии. Теоретической, разумеется. Его работы постоянно печатаются и имеют широкий резонанс. Сказать по правде, до знакомства, я представлял себе Леам-беат-Шааса несколько иначе и был очень удивлён замкнутым образом жизни, который он ведёт.

– И какое же впечатление Канцлер на вас произвёл?

– Очень... необычный человек. И, сказать по правде, написание диссертации с таким руководителем стало казаться мне куда более сложным делом. Он дотошен, въедлив и педантичен.

Глава клана асассинов только усмехнулась. Были времена, когда она мечтала собственными руками придушить этого сероглазого ублюдка, только чтобы согнать издевательскую, всепонимающую полуулыбку с его тонких губ. И с лёгким стыдом призналась себе, что скучает по тем временам, когда каждое утро просыпалась от бурлящего в крови предвкушения битвы не на жизнь, а на смерть. Но вот уже несколько лет как Канцлер заперся в этом своём... хлеву и лошадей, что ли, разводит... Время от времени отправляла Вивьен пошпионить в окрестностях «Дома на холме», иногда подсылала какого-нибудь крупно проштрафившегося смертника из своего клана. Каждый раз после этого она получала от Канцлера букет белых роз или свои любимые шоколадные конфеты, поставлявшиеся магическим порталом из Гадара. В последний раз к ленте на коробке была приколота визитка Канцлера, на обороте которой его стремительным почерком значилось: «Я тоже люблю вас, миледи. Польщён, что не забываете». И всё оставалось по-старому. Он почти не покидал поместья. А ей было... скучно.

– Однако если бы я знал, какие красивые в Сивфах женщины, - вывел Салем из раздумий свою визави, - я бы приехал сюда раньше.

Взгляд его невольно задержался на Камилле, и это не ускользнуло от леди Корлайлы.

– Если не ошибаюсь, она ведь ваша соотечественница.

– Да, но на родине мы едва ли встретились бы... она сидела бы взаперти в доме своего отца, а я... вряд ли скоро буду готов к семейной жизни.

Салем с Камиллой стали часто появляться вместе. Их считали красивой парой. Оба смуглые, темноволосые и белозубые, они звонко смеялись, болтая на саламиниумском. И вскоре Салем понял, что это уже не просто игра. По крайней мере, с его стороны. Он не знал доподлинно, какие отношения связывали сбежавшую из Саламиниума девушку с Ламбертом. Вернее, не хотел знать. Салему было известно, что эти двое знакомы уже много лет, и если за это время ничего не произошло... что ж, в любви, как на войне, каждый сам за себя.