Шрифт:
Все они крайне отрицательно относились к московской власти. Видели эти земли на берегах Волги и толпы восставших крестьян, спешащих на помощь Ивану Болотникову, и «вольницу» Степана Разина, и отряды Емельяна Пугачева.
В 1700 году Петр 1 пожаловал грамоту об отводе Саратову новых земель на луговой и нагорной стороне Волги. Город начал быстро развиваться.
Академик И. И. Лепехин, посетивший Саратов в 1769 году писал:
«Самое города построение весьма изрядно, хотя в нём нет каменного строения, кроме 7 церквей и двух монастырей – мужского и женского; однако прямые улицы и хорошие ряды делают сей город приятным, так что его можно почесть за один из лучших волжских городов. В нём находятся соляная и рыбная пристани, кожевенные заводы, канатная, шляпная и шелковичная фабрики. Для последней из оных расстоянием вёрст в пять от города заведён обширный сад с тутовыми деревьями, которые бьющими из гор ключами орошаются.
Около города на берегу Волги целый флот судов с пушками – для безопасности от разъезжающих по Волге удальцов».
После издания в 1762 году Манифеста Екатерины II, по которому прекращалось преследование раскольников, и выделялись для их заселения земли в Заволжье, сюда потянулись зажиточные купеческие семьи и представители обедневших дворянских родов, исповедующие обычаи староверов.
К концу 18 века земли вокруг Саратова начали активно заселяться иностранцами. Возникли первые немецкие поселения. Саратов превратился в крупный торговый центр.
По Волге нескончаемым потоком шли баржи с лесом, зерном, арбузами и знаменитыми астраханскими осетрами.
Здесь, в Саратове, на берегах Волги в семье среднего достатка Василия Шувалова в 1893 году родился сын Павел – будущий родоначальник военной династии семьи Шуваловых. Прошлые поколения семьи относились к богатому купечеству, входили в гильдию, но толи, постоянно преследующие неудачи, толи неумение потомков правильно распорядиться богатством предшественников, выбросили родителей Павла в мещанскую среду.
Павел часто слышал от родителей о своем прадеде, владевшем солеварнями и баржами. Говорили родители и о том, что графиня Софья Львовна Шувалова, проживавшая в Балашовском уезде, является их дальней родственницей. Только вот саму графиню они никогда не видели и она, навряд ли, подозревала о существовании своих бедных родственников, тем более, что умерла она через год после рождения Павла.
Маленький Павел безразлично относился к этим рассказам и разговорам, а потом, после прошедших в России страшных событий, ему вообще пришлось забыть об этом, потому, что революционный пролетариат крайне отрицательно относился к различным дворянским связям. Поэтому всю свою дальнейшую жизнь в различных анкетах в графе «социальное происхождение» он всегда писал «из мещан».
Детство протекало так же, как и у большинства его сверстников: летом на песчаных берегах Волги, зимой – катание с горок на санках или на деревянных коньках, подвязанных к валенкам веревкой.
А Саратов торопился жить своей торговой и промышленной жизнью: была построена железная дорога, на Волге появились первые пароходы и самоходные баржи, одна за другой открывались крупные паровые мельницы и маслобойные фабрики. Фабрика купца Шумилина стала крупнейшей в среднем и нижнем Поволжье. В городе открылись семинария, гимназия, три городских училища (для простого люда), высшие женские курсы.
Саратов стал быстро превращаться в крупный торгово-промышленный город, который все чаще неофициально называли «столицей Поволжья».
А «простому люду» жить становилось все сложнее. Сотнями разорялись мелкие собственники, по городу бродили толпы «лишних» людей в поисках случайной работы, базары заполняли различные гадалки, предсказатели, просто мошенники из раскинувшихся на окраинах цыганских таборов и неуправляемые, не признающие никаких порядков бурлацкие ватаги, таскающие через город огромные, набитые товарами расшивы (парусные плоскодонные баржи) в верховья Волги.
В семье Шуваловых тоже наступили нелегкие времена. Денег, которые зарабатывал отец, работавший приказчиком на товарной пристани, не хватало. Других заработков не было. А тут еще мать пристрастилась к спиртному и постоянно думала, как сэкономить из отцовских денег на покупке продовольствия. Каждый раз после посещения рынка отец строго спрашивал у нее: – что купила? и мать, уже принявшая «шкалик» в соседней лавке, начинала загибать пальцы: – карасину, калачу, углей… углей, карасину, калачу… Отец только горестно махал рукой.
В 1907 году Павел окончил 4 класса начального городского училища. На семейном совете решили, что продолжение обучения накладно, да и не имеет особого смысла. Чтение и письмо он освоил, с арифметикой тоже все было в порядке, а Закон Божий…, к нему у староверов было свое отношение. К тому же подрастал и младший брат Марк, которому, тоже нужно было дать какое – то образование. И Павел начал свою трудовую деятельность учеником кондитера.
Хозяин кондитерской лавки человек был незлобливый, но учеников воспитывал своеобразно. Каждый товар, сделанный учеником он проверял лично и если что-то было не так, ученик получал затрещину. Особенно любил он проверять качество испеченных калачей. Брал только-что вытащенный из печи калач, клал его на табуретку, покрывал чистым полотенцем и садился сверху. А весом он был пудов шесть. И если после этого калач не принимал прежнюю форму – затрещина. Впрочем, Павел на это не обижался. Наверное, эта особенность мастера и воспитала у Павла обстоятельность во всех его дальнейших делах и поступках.
Материальное положение в семье становилось все хуже. Нужно было искать какой-то выход. В 1911 году 18-летний Павел подал заявление и был зачислен вольноопределяющимся по третьему разряду в 147 запасной пехотный полк, который дислоцировался в уездном городе Кузнецке Саратовской губернии.
Вольноопределяющиеся были такими же низшими чинами, как и те, кто пришел в армию по призыву, но пользовались определенными льготами: служили только три года, имели право выбирать место службы, через определенное время сдавать экзамен на офицерский чин и, главное пользовались значительно более уважительным отношением офицеров.