Часа через полтора стали нагонять, подошли слева, с подветренной стороны. Стаксель сняли, скорости выровняли (пришлось еще грот «придушить») сближаемся бортами. Все попрятались под борт, он у нас сплошной, не леера, только внизу проемы небольшие для сгона воды с палубы. Я один со щитом и в полной защите стою. На галере на юте — кормовой надстройке — османы стоят, купца заметно — ярко одетый. Тоже щитами прикрываются — щиты овальные, кожей обтянутые, интересно деревянные или плетеные?

Купец держится уверенно, их галера тяжелее шхуны раза в три, людей у нас мало, пушек нет ни у кого. Только луков можно опасаться. Я кричу на латыни — «ты украл моего человека — верни!». Повторил несколько раз, турок крикнул по-турецки, потом по-латыни — «у меня только мои рабы, а ты убирайся — или тоже будешь рабом». Я кричу — «если не отдашь — я убью всех твоих людей». Уже горло болит орать, надо мегафон сделать. Турок демонстративно засмеялся и, стоящий с ним рядом лучник выстрелил — стрела воткнулась в палубу недалеко от меня. Все, «война» объявлена. Я кричу — «ты хотел меня убить?», турок хохочет. Десятки свидетелей у меня есть, хоть они и рабы, но обвинить, меня, что я напал первым, мало кто сможет. Турецкого лучника прикрывает другой воин щитом.

— Савва, давай в этого лучника, сквозь щит. Только в купца не попади. В купца не стрелять! — это я всем.

Савва долго целится, приноравливается к качке, над нами пролетела еще одна стрела. Бах! Лучник присел за щитом, потом сел на палубу. Попал! Я тоже приготовил винтовку. Купец что-то заорал своим. Выскочило еще три лучника, я успел спрятаться за щит и почувствовал как в щит воткнулась стрела. Страшно, у меня лицо открытое — а мои штурмовики в забралах.

Аким! Игнат! Из винтовок по лучникам! Линдрос, ближе правь — вон туда, после весел прижимайся! Все кто не в доспехах — быстро в трюм! У галеры борт выше — будете как на ладони!

Подошли совсем близко, купец бегает, орет. Но, если над бортом появляется воин — получает пулю.

— Кошки кидайте!

Полетели две кошки, одна зацепилась, другая упала в воду, но через полминуты полетела снова и тоже зацепилась. Притянулись, слева — весла, вправа — ют, борт фусты выше нашего сантиметров на шестьдесят. Врагов не видно, но слышны стоны и купец что-то выкрикивает.

— Винтовки оставляем, теперь револьверы! Аким, Игнат, вперед!

Они перелезли на борт фусты со щитами и револьверами, стоят, оглядываются. Бах! Я аж подпрыгнул.

— Что там!

— Да еще лучник выскочил.

— И что?

— Лежит. Тут одни гребцы вроде остались, надо на крышу лезть.

— На ют?

— На ют.

— Савва, давай тоже.

И сам поднялся на свой борт, заглянул в фусту. Десятки гребцов сидят, пригнувшись, на банках. На палубе лежит, шевелится раненый лучник. Мы уже вчетвером на галере. На гребной палубе вроде врагов нет, одни гребцы. На ют ведет лестница с перилами.

— Аким, Игнат — на верх! Осторожно, но всех подряд не стреляйте!

Стали подыматься. Бамс! Удар стрелы, бах! Выстрел. Тут же коментарий Акима:

— Еще лучник.

— Тут купец, а остальные лежат.

— Живые?

— Некоторые живые еще — раненые.

— Савва, ты тут следи, я наверх.

Поднялся, вся площадка юта завалена телами — живыми и мертвыми — больше десятка. Это мы настреляли? В левом углу сидит купец и громко причитает. Я подошел ближе, а он как заорет — «Шайтан!»

— Я тебе говорил — отдай моего человека! Или я убью твоих. Я свои обещания выполняю. — говорю на латыни.

— Шайтан!

— Я это уже слышал, где мой человек?

— Там. Впереди.

— Аким, встань сюда — спиной к борту, держи всех под прицелом. — Игнат! Собери все оружие, скинь на палубу.

На палубу полетели луки и сабли. Нельзя оставлять опасность за спиной, у моих броня только спереди.

— Стойте пока здесь, не давайте им вставать. Савва, иди за мной, прикрывай. Идем Федю искать.

Спустились, а тут еще дверь под лестницей — вход внутрь юта. Как я сразу не заметил. Осторожно открыл — полутемная комната, постелены ковры, стоят сундуки — никого. Сундуки — это хорошо. Хотя я тогда стану пиратом, ограбившим турецкого купца. Свидетелей — вон, более шестидесяти, хоть и рабы, но информация все равно дойдет до властей. Ладно, где же Федя.

Идем с Саввой по проходу между гребцами, ох и воняет здесь. Хотя видно, что они отходы смывают водой за борт, но запах — дышать нечем. На носовой площадке сидят четверо связанных — Федя среди них. Обрадовались, развязали — Федя с Саввой обнимаются. Так, а остальные трое? А остальные шестьдесят четыре гребца! Тут же русские наверняка есть! Да и остальные, кто тут — черкесы, аланы, греки, молдаване. Оставлять в рабстве? Спасать? Спасу — стану пиратом. Рабы же меня и сдадут, не все, но кто-то точно. Что же делать? Охрану мы перебили, там может пяток раненых остался. А если такой план?

Обернулся к гребцам, и негромко — «Православные есть?». Несколько откликнулось, один — совсем рядом. Крепкий такой еще.

— Ты кто?

— Евсей, с рязанского княжества.

— Я боярин Белов Андрей. Ты давно на галере?

— С осени.

— Наших, русских тут много? — шепчет, считает.

— Десяток и четыре.

— А литвины есть?

— Пять есть точно, может больше.

— Смотри, ваши колодки деревянные, можно топором расколоть. Но сейчас я делать не буду, а то получается, что я купца ограбил. Я тебе топор в мешке принесу, оставлю. Охрану мы почти всю побили, осталось несколько раненых и купец живой. Мы заберем своего Федю, сойдем с галеры и отойдем на несколько верст. Ты сломаешь колодки, освободишь русских и литвинов. Отдашь топор остальным — пусть освобождаются тоже. Потом… — тут я опомнился и огляделся.