В последнее десятилетие в связи с достижениями в нейропсихологии эмоций, изучении когнитивных моделей, диалектической поведенческой терапии, терапии принятия и ответственности, эмоционально ориентированной терапии, терапии, основанной на ментализации и других подходах, от когнитивно-поведенческой до психодинамической психотерапии эмоции, и эмоциональная регуляция приобретали все большую значимость в психологии. Я предложил идею, что компонентом разворачивающегося процесса переживания эмоции являются интерпретация и оценка этой эмоции, а также использование полезных и бесполезных стратегий эмоциональной регуляции. Я обозначаю эти понятия и процессы как эмоциональные схемы.

В западной философской и культурной традиции эмоции и рациональность на протяжении длительного периода рассматривались отдельно: одни люди утверждали, что эмоция вмешивается в целенаправленное, рациональное и полезное действие, другие видели в ней источник значения и межличностной связи. Однако за несколько последних столетий западные концепции и рекомендуемые стратегии совладания с эмоциями серьезно изменились, а некоторые эмоции, такие как ревность и смелость, утратили свой статус. Наконец, я предложил идею о том, что социальная психология эмоций и выбора способна помочь пролить свет на некоторые случаи предвзятости в интерпретациях эмоций и предсказании будущих эмоций. В заключительной части книги показано, как индивидуальные различия в эмоциональных схемах могут объяснять психопатологию, избегание, неподчинение и иное проблематичное поведение и как помощь отдельным людям в понимании и модификации эмоциональных схем может углубить их опыт в терапии и помочь справляться с трудным опытом, необходимым для развития.

Итак, начнем с основных принципов терапии эмоциональных схем.

В традиционных когнитивных моделях эмоция предшествует когнитивному содержанию, сопровождает его или является его следствием (Beck, Emery, & Greenberg, 1985; Beck, Rush, Shaw & Emery, 1979; D. A. Clark & Beck, 2010). Например, когнитивная модель депрессии предполагает, что когнитивная модель с негативным взглядом на себя («Я неудачник») приводит к грусти, беспомощности или отчаянию. Когнитивная модель панического расстройства предполагает, что интерпретации интероцептивных ощущений (стук сердца, напряжение мышц, головокружение) приводят к росту тревоги (D. M. Clark, 1996; D. M. Clark, Salkovskis, & Chalkley, 1985; D. M. Clark et al., 1999; Salkovskis, Clark, & Gelder, 1996). Когнитивная модель ОКР предполагает, что переоценка угрозы при некоторых опасениях («Я заразился») вместе с представлениями о собственной ответственности за мысль или потребности в нейтрализации либо устранении любой возможности события приводят к порочному кругу оценки мысли, угрозы, нетерпимости к неопределенности и провалу попыток контроля (Salkovskis & Kirk, 1997). Наконец, когнитивная модель расстройств личности подчеркивает веру в свои личные качества («Я беспомощный» или «Я неполноценный») и качества других («Они ненадежные» или «Они отвергающие»), за которыми следуют проблематичные стратегии совладания (избегание, амбивалентность) (Beck, Freeman & Davis, 2004).

Модель эмоциональных схем распространяет данные когнитивные модели на оценку эмоций и стратегии совладения с ними. В этой новой модели утверждается, что сами эмоции могут представлять собой объекты познания – рассматриваться как содержание, которое изучается, контролируется или используется человеком (Leahy, 2002, 2003b, 2009b). Такой подход выводится из области социального познания с акцентом на моделях намерения, нормальности, социального сравнения и процессах атрибуции (Alloy, Abramson, Metalsky & Hartledge, 1988; Eisenberg & Spinrad, 2004; Leahy, 2002, 2003b; Weiner, 1974, 1986). Хайдер (Heider, 1958), и его последователи в изучении социального познания особенно интересовались тем, как обычные люди определяют и понимают личность, намерения, причины поведения и ответственность. Модель эмоциональных схем продолжает данную традицию. Если человек может утверждать, что метакогнитивная модель (см. ниже) подчеркивает нарушения в модели человеческого разума, то модель эмоциональных схем подчеркивает нарушения в модели эмоций и разума.

В отличие от схема-терапии, предложенной Янгом, Клошко и Вейшааром (Young, Klosko & Weishaar (2003), в центре внимания терапии эмоциональных схем находятся представления (убеждения) об эмоциях и стратегии их контроля. Схема-терапия – не теория представлений об эмоциях, а скорее теория личностных характеристик самого себя и других; в этом смысле она до определенной степени близка с моделью личностных схем и расстройств личности по Беку и Фримену (Beck et al., 2004). Модель Янга и других предполагает, что люди развивают представления о самих себе (непривлекательный, особенный, неполноценный и т. д.) в результате раннего опыта, формирующего неадаптивные схемы. Эти представления или схемы остаются и поддерживаются путем избегания, компенсации или сохранения.

Модель эмоциональных схем – это не модель личности per se (как таковой. – Примеч. пер.), а модель представлений об эмоциях и стратегиях совладания с ними. Подобно мета-когнитивной модели, предложенной Адрианом Уэллсом (Wells, 2009), она предполагает, что у отдельных людей происходит метаэкспериенциальная обработка собственных эмоций. Вместо того чтобы сосредоточиться на схематическом содержании навязчивых мыслей (например, бросая вызов мысли «Я неудачник»), метакогнитивный подход предполагает, что оценка и контроль навязчивых мыслей приводят к ОКР и другим психологическим расстройствам (Salkovskis, 1989; Salkovskis & Campbell, 1994; Wells, 2009). Когнитивная оценка природы мыслей как просто мыслей, а не их содержания подкрепляет ОКР. Безопасное поведение, стратегии подавления мыслей, самоконтроль, самосознание и вера, что мысли неконтролируемы, часто являются результатом проблематичной оценки. Психические расстройства нередко рассматриваются как результат реакций на мысли, ощущения и эмоции, а также эмоции, следующие за проблематичной оценкой личностной значимости мысли; ответственности за подавление, нейтрализацию или действия, согласно выводам, следующим из мыслей; смешивание мысли и действия, нетерпимости неопределенности и стандартов перфекционизма (Purdon, Rowa & Antony, 2005; Rachman, 1997; Wells, 2000; Wilson & Chambless, 1999). Модель эмоциональных схем подобна метакогнитивной модели в своем предположении, что оценка эмоций и стратегий их контроля вносят вклад в развитие и сохранение психопатологии.

Терапия эмоциональных схем также опирается на эмоционально фокусированную терапию Гринберга (Greenberg & Paivio, 1997; Greenberg & Watson, 2005) с ее подчеркиванием эмоционального опыта, экспрессии, выражения оценки первичных и вторичных эмоций; с рассмотрением эмоций как относящихся к потребностям и ценностям; с утверждением, что эмоции могут нести в себе значение, подобно идее Лазаруса (Lazarus, 1999) о «центральных темах отношений». Но терапия эмоциональных схем является конкретно метаэмоциональной (метакогнитивной), потому что обращается к представлениям об эмоциях и к тому, как они действуют. Данный акцент – не только процесс выражения по Роджерсу, подтверждение и безоценочное позитивное отношение, но также внутренняя теория эмоций. Это напоминает подход Готтмана, Катца и Хувена (Gottman, Katz,& Hooven, 1997).