Не отклоняясь от дорожной темы, эту часть моего повествования я завершаю небольшой зарисовкой из жизни поэта и пророческими пушкинскими строками, представленными в 1828 году в поэме «Евгений Онегин», навеянными размышлениями о дорогах:

«… Когда благому просвещенью

Отдвинем более границ,

Со временем (по расчисленью

Философических таблиц,

Лет чрез пятьсот) дороги, верно,

У нас изменятся безмерно:

Шоссе Россию здесь и тут..

Соединив, пересекут,

Мосты чугунные чрез воды

Шагнут широкою дугой,

Раздвинем горы, под водой

Пророем дерзостные своды,

И заведёт крещёный мир

На каждой станции трактир…»

Здесь же Пушкин обнажает неприглядные картины современного ему бездорожья, с иронией отмечая философию жизни, в которой всегда есть оборотная сторона, отражающая народное наблюдение, что «нет худа без добра»:

«Теперь у нас дороги плохи

Мосты забытые гниют,

На станциях клопы да блохи

Заснуть минуты не дают;

Трактиров нет.

В избе холодной

Высокопарный но голодный

Для виду прейскурант висит

И тщетный дразнит аппетит,

Меж тем как сельские циклопы

Перед медлительным огнём

Российским лечат молотком

Изделье лёгкое Европы,

Благославляя колеи и рвы отеческой земли…».

Путешествия Александра Сергеевича Пушкина из Петербурга в Царское село, где прошли годы его обучения в Лицее, и в обратном направлении, были как пешими прогулками, так и поездкой в добротном экипаже. Одно из них с дорожными приключениями и незаурядной смекалкой друзей-лицеистов описано белорусским писателем Александром Казакевичем в книге «Звёзды как люди», где он приводит забавную байку о лицеисте Пушкине:

«Однажды, во время своего пребывания в Царском селе, задумал он убежать в Петербург – то бишь, выражаясь по-армейски, совершить самоволку. Отправляется за разрешением к гувернеру Трико, тот не пускает и обещает еще проследить за ним. Пушкин махнул рукой на это заявление и, захватив лицейского приятеля – долговязого «Кюхлю» (Вильгельма Кюхельбекера), мчится в Петербург. Вдогонку за ними устремляется и Трико. На первой же заставе постовой спрашивает у Пушкина фамилию. «Александр Однако!» – отвечает шутник. Постовой записывает фамилию и поднимает шлагбаум. Через десять минут к заставе подкатывает Кюхельбекер. «Как фамилия?» – «Григорий Двако!» Постовой записывает фамилию и с сомнением качает головой. Вскоре появляется и гувернер. «Фамилия?» – «Трико» – «Э-э, нет, брат, врёшь! – теряет терпение постовой. – Сначала Однако, потом Двако, а теперь и Трико! Шалишь, брат! Ступай-ка в караулку!..» В итоге: бедняга Трико просидел целые сутки под арестом при заставе, а Пушкин с приятелем от души погуляли в столице».

И сейчас в Царском селе в прекрасном состоянии сохранена дача поэта, в которой находится музей А.С. Пушкина. Среди произведений, написанных во время пребывания на отдыхе вдали от столичной жизни, из под пера поэта появились «Сказка о царе Салтане» и «Письмо Онегина к Татьяне». Здесь можно не только попытаться ощутить дух великого поэта, например, в его рабочем кабинете, располагающемся в мезонине дома, но и осознать историю того времени по представленной в музее экспозиции, посвящённой его учителям и наставникам: Николаю Михайловичу Карамзину – известному российскому литератору и историку; и Василию Андреевичу Жуковскому – российскому писателю, поэту, переводчику, а также наставнику цесаревичей. Они навещали бывшего лицеиста, уже состоявшегося поэта Пушкина в Царском Селе.

Трактиры и рестораны, станции и зоопарки

Прошло почти 200 лет из предсказанных 500 лет со времени написания предвосхищения Пушкиным, «по расчисленью Философических таблиц», той поры в России, когда он полагал, что «дороги, верно, у нас изменятся безмерно». Наверняка геометрические узоры многоярусных современных транспортных развязок, путепроводов, подземное метро, транспорт и дороги Санкт-Петербурга привели бы в изумление современников Пушкина. Но нет предела совершенству и потому, немалые претензии любой очередной поры, будут вдохновлять на такие перемены, что до неузнаваемости преобразят то, что именовалось дорогами, в оставшиеся до указанного срока А.С. Пушкиным следующие три столетия.