– Мда… Пожалуй, возьму больничный, – вздохнул Кривин. – Давай уже протокол начнем.

Я кивнул и приступил к своей стандартной работе.

Понятые расписались, тела мальчиков забрали в морг.

Я сел на скамейку у парадной рядом со следователем, чемодан поставил себе в ноги.

– Будешь? – он протянул мне пачку сигарет «Клауд».

Я отрицательно мотнул головой. Терпеть их не мог.

Кривин пожал плечами, чиркнул спичкой и закурил. В воздухе запахло эвкалиптом, а следователь выпустил светло-зеленый клуб дыма.

– Знаешь, – начал он, – а ведь этого могло и не случиться. Соседи сказали, что вызывали и участкового, и в органы опеки пытались достучаться, но толку никакого. Мальчишек-то постоянно били, причем, говорят, что оба родителя. Отчим до потери сознания напивался, а мать, походу, с головой не дружила.

Кривин закашлялся и потушил сигарету об асфальт. Окурок полетел в мусорный бак.

– Не могу че-то я их курить в последнее время. Прям поперек горла дым проклятый… – он глубоко вдохнул. – Короче, разбирательств будет… Тьма. А ведь среагируй участковый нормально или органы опеки…

Я молчал. Мне приходилось сталкиваться порой с такими изощренными и извращенными убийствами, что в голове не сразу укладывалось, что человек на такое способен. Однако эмоций особых это никогда не вызывало. Удивление – не больше. Но детская насильственная смерть всегда оставляла во мне какой-то след. Каждый раз. Они ведь и сопротивления никакого дать не могут, просто кричат.

Жизнь обрывалась в самом начале, не успев толком начаться.

Мать задушила первого, а отчим нанес семнадцать колотых ран по всему маленькому тельцу второго. Семнадцать…

– Ну что, ты едешь? – Кривин хлопнул меня по плечу.

– Да, конечно, – отгоняя дурные мысли, я последовал за ним.

Дежурство близилось к концу. Впереди меня ждали выходные, шанс разгрузиться и забыться хотя бы на время.

Дверь я закрыл на три замка и, не включая свет, прислонился к ней спиной. Наконец-то дом. Тишина и покой.

В абсолютной темноте квартиры бродил ненавязчивый запах хвои – ароматические палочки жглись в моей обители ежедневно. Мне нравилось переступать порог и чувствовать смену обстановки, это помогало отвлекаться от того, что происходило вне этих стен.

Я скинул кеды, положил ключи на тумбочку и заглянул в комнату. Сквозь неплотно задернутые шторы пробивался свет и тонкой полоской ложился на модель человеческого скелета, безмолвно стоявшего в дальнем углу.

– Привет, Варь.

Радостный оскал в ответ.

– Извини, я в душ и спать. Завтра поболтаем, – сегодня мне хотелось только одного – сна. Долгого и крепкого.

Молчание.

– Не обижайся… Двое мальчишек было. Ты же понимаешь…

Глазницы наполнились грустью.

– Спасибо, ты лучшая, – едва волоча ноги, я добрел до ванной комнаты.

Горячая вода забрала остатки моих сил.

Под боком, что было сил, вибрировал телефон. Не желая окончательно выходить из сна, я перекатился на другую сторону кровати. Еще пара секунд, и он умолк. Сколько сейчас времени, и кто мог звонить, меня не интересовало – выходной есть выходной. Даже Артем и Ева потерпят еще пару часиков.

Не прошло и минуты, как мочевой пузырь возопил о нужде. Блеск. Долго терпеть не получилось, поэтому пришлось шаркать в туалет.

Сон улетучился.

– Доброе утро, – вернувшись в комнату, я поприветствовал Варю и рухнул спиной на кровать. Спешить было некуда, планов особых на день не имелось: зайти в любимую булочную, прогуляться по центру, посидеть на набережной… Может, что-нибудь еще придумается по ходу дела.

Телефон провибрировал три раза и затих. Дотянувшись до него, я смахнул пальцем блокировку с экрана: один пропущенный вызов и одно новое сообщение от Стычко – коллеги-судмедэксперта, который заступил на дежурство после меня. Интересно.

«Утром вызов был. Опять труп с рвотой и клаудовской сигаретой, а эти фургонщики через пару минут приехали и нас отозвали».

Пятый случай уже…

Укоризненный взгляд от Вари.

– Да, ты права. О работе нужно думать на работе, – я с ней был полностью согласен. – Надо бы проветриться!

В глазницах вспыхнул вопрос.

– Ненадолго я… Обещал же, что поболтаем.

Невский проспект оказался чересчур оживленным даже для начала июля – самого разгара белых ночей. Благо, что булочная, в которую я обычно заходил, находилась совсем недалеко от метро.