– Ладно, но «дурак» наводит меня на мысль, что не все так уж плохо.

Я смотрю на Джорджо Ренци. Он смеется, уверенный в своей хитрости. Он старше меня как минимум на пятнадцать лет, но все еще выглядит как молодой парень. У него длинные волосы; он занимается серфингом и кайтсерфингом, выиграл множество соревнований по всему миру, и однажды я видел, как он дрался. В общем, я бы не хотел попасться ему под руку. Его специализация – финансы. Он знает, как преумножить их, знает, как давать деньги взаймы и как их возвращать, когда они уже принесли доход. То, что я в этом офисе, его заслуга. По сути, и кока-колу, и холодильник, и все остальное подарил мне он. Но самое главное, я ему доверяю. Он не может заменить Полло, но умеет сделать так, чтобы мне было не так плохо, когда мне его не хватает.

– Ну и? Расскажи-ка об этом твоему Джорджино…

– Что именно?

– Откуда мне знать? Но если ты вот так запираешься в кабинете, то, наверное, что-то произошло. Да и к тому же, когда я вошел, ты уже выпил кока-колу, а это значит, что не все так уж хорошо… А теперь я задам тебе такой вопрос: тебе бы хотелось, чтобы вместо этой колы у тебя бы была бутылка рома, виски или какого-нибудь спиртного?

– Да…

– Ну, значит, тогда положение гораздо хуже, чем я предполагал.

Он скрещивает ноги и делает глоток.

– У меня есть сын.

Он начинает давиться. Немного кока-колы проливается ему на свитер, но он быстро вытирает его рукой и вскакивает с кресла одним прыжком, благодаря своим сильным ногам.

– Вот черт! Хорошая новость, мы должны ее отметить! Я рад за вас! Это замечательно! Джин сказала тебе об этом сегодня?

– Моему сыну шесть лет.

– Да ну!

Он больше ничего не говорит и снова падает в кресло, утопая в нем.

Я развожу руками.

– Я не говорил тебе, что Джин ждет ребенка. Я сказал: «У меня есть…»

– Да, я не уловил этого нюанса. Но тогда ситуация осложняется. А чей он? Я ее знаю?

– Баби.

– Баби? Но как это может быть? Ты мне о ней рассказывал, это да, но я не думал, что вы встречались. А как это произошло? Как ты об этом узнал?

– Я встретил ее сегодня на вилле Медичи… Случайно.

И в тот же самый момент, когда я это говорю, все становится мне невероятно ясно.

– Джулиана.

– А при чем здесь Джулиана?

И пока Джорджо пытается хоть что-то понять, я вызываю ее по внутреннему телефону.

– Ты можешь зайти сюда к нам? Спасибо.

Через несколько секунд слышится стук в дверь.

– Входите.

Она одета сдержанно и выглядит спокойной. В руках у нее папка.

– Я принесла вам вот это: авансовые платежки на подпись для двух новых форматов, которые по вашим указаниям написал Антонелло.

– Да, спасибо, положи их сверху.

Я указываю на красный столик.

– Закрой дверь. Спасибо.

Она собирается уходить.

– Нет-нет, останься здесь. Или, может, ты торопишься уйти?

Я вижу, как она краснеет. Это замечает даже Джорджо. Он меняется в лице, словно говоря: «Черт, я не знаю, почему, но ты в любом случае прав».

– Садись же, садись…

Джулиана садится на стул в середине кабинета, напротив моего стола. И я начинаю прохаживаться, поворачиваясь к ней спиной.

– Ты не спросила меня, понравилась ли мне выставка Бальтюса.

– Правда. Но я видела, как вы стремительно вошли и закрыли за собой дверь, думала, что вы не хотите, чтобы вас беспокоили.

– Ты права, но сейчас ты здесь, можешь меня об этом спросить.

Я оборачиваюсь и пристально на нее смотрю. Она глядит сначала на меня, а потом – на Джорджо, словно ищет у него помощи; но, не найдя никакой поддержки, глубоко вздыхает и начинает говорить:

– Вы ходили на выставку? Она вам понравилась?

Я смотрю на ее руки. Они лежат на коленях. Джулиана сдержанная, воспитанная, выглядит элегантно, но если хорошенько приглядеться к ее шее, то можно увидеть, как ускорился пульс. Я улыбаюсь.

– Она мне очень понравилась, но я не понимаю, сколько мог стоить билет.

Она смотрит на меня, поднимает бровь, улыбается и удивленно качает головой.

– Да нет, это был бесплатный билет… Это было приглашение.

Внезапно я становлюсь жестким, холодным.

– Знаю. Я имел в виду, во сколько обошлось той даме – пригласить меня через тебя.

– Но, честно говоря…

Я жестом показываю ей, чтобы она больше ничего не говорила, закрываю глаза, а потом их открываю и пристально на нее смотрю. Молчу. Может, она начинает понимать, каким я становлюсь, когда теряю над собой контроль. Но я все еще говорю с ней спокойным тоном, четко выговаривая слова.