— И ты любишь ее? — Изящная ладонь начертила невидимую полоску на кремниевой поверхности.

— Люблю… Но она не любит меня.

— Как же так? — искренне огорчилась принцесса. — Ты обидел ее, заставил страдать?

Лютинг по-волчьи стиснул челюсти, заглушив протяжный вздох.

— Знаешь, Таальвен Валишер, мне чудится, я тоже чем-то оскорбила Этельстана… и теперь он сердится на меня, заставляя ночь за ночью искать его в тишине… Но дорогой брат простит меня, иначе и быть не может. И твоя Изольда простит…

Горько и тяжело сделалось от ее утешительных слов. Пусть спящая не понимала, о чем болтает, уста ее были устами Изольды, оцепеневшие плечи — плечами той, которую хотелось согреть, укрыть от холода.

— Я вижу седину в твоих волосах, хотя лицо у тебя молодое… — Она бесстрашно потянулась к нему, тронула темную с серебром прядь. — А я вот не поседею в срок, не состарюсь, как обычные люди… Мне суждено веками оставаться сильной и юной, чтобы править и защищать королевство.

Будто лишенные воли, руки поникли скорбными плетьми.

— Ах, если бы не власть терновника, Этельстан не злился бы на меня! Клянусь, я бы подарила ему колдовство, если б умела… я бы отдала его и тебе, чтобы не видеть зависти в любимых глазах. Мне думается, ты благородный человек, Таальвен Валишер. И поступил бы с терновыми чарами мудрее меня…

Принцесса осеклась расстроенно и дотронулась продрогшими пальцами до щеки Таальвена. В тот же час тело ее пронзила судорога, голубые глаза закатились, и девушка стала заваливаться на бок.

Лютинг метнулся, с тревогой подхватил ее, но оказалось, Изольда уронила обмякшую голову на плечо мужа, пребывая в глубоком сне. Дыхание было ровным, золотистые ресницы не трепыхались.

— Северный ветер, — тихо позвал королевич.

Верховный выскользнул из укромной тени, в мгновение ока оказавшись рядом. И заключил, бросив взгляд на колдунью:

— Она спит.

— Как спала все это время. — Лютинг приподнял над землей драгоценную ношу.

— То есть это не была тьер-на-вьёр?

— Нет.

— Значит, Исгерд? Но как такое возможно — три сущности в одном теле? Не слишком ли много даже для чародейки?

В темноте колючки на коже колдуньи показались ветру чересчур густыми, и он безотчетно шатнулся назад.

— Не думаю, что терновая принцесса реальна. — Лютинг перешагнул тощую вязанку хвороста, уцелевшую с вечера. — Она, как призрак, живет в разрозненных воспоминаниях…

— И понемногу сводит Изольду с ума? — Неприятное предположение давно витало в воздухе, Хёльмвинд лишь высказал его вслух.

Мак Тир сдвинул брови. Он размышлял об этом с того самого момента, как понял, что исковерканные осколки чужой памяти заставляют принцессу становиться кем-то другим. Не оттого ли теряли рассудок предыдущие жертвы тьер-на-вьёр? Или их вконец изматывала сокрушительная сила, селившаяся в теле благодаря присутствию ведьмы?

Склонившись над лежанкой, Таальвен бережно опустил девушку на покрывало и завернул в ветряной плащ. Тонкие черты были безмятежны. До рассвета много времени — пусть отдыхает.

Где-то вдалеке ухнула в сонных кронах птица, да так и забылась, убаюканная теменью. Северный ветер сунул в костер щепку сухой коры, подул на остывающие угли. Секунда-другая, и древесина потихоньку занялась, освещая поляну.

— Ну? — Он скользнул взором по лицу Мак Тира, будто высеченному из гранита.

— Я не стану ей говорить. — Принц пристроился у огня, стянув на груди полы небрежно накинутой куртки. — Возможно, это больше не повторится.

Мятежные искры тщетно пытались взметнуться ввысь — слабые тлеющие точки в необъятной глубине ночи.

— Ты многое не спешишь рассказывать собственной жене. — Верховный уперся локтем в колено, подперев кулаком подбородок. — Может, не зря она тебя сторонится?

— А что ты предлагаешь ей поведать? — насупился Таальвен, намеренно игнорируя едкий намек. — Историю о том, как Изольда превращается под луной в Исгерд? Думаешь, новость ее порадует? Не хватало только этого в придачу к ведьме с терновником! Какая мысль, по-твоему, первой придет принцессе в голову?

Хёльмвинд разжал пятерню, позволяя драгоценному подарку Вей Эрны соскользнуть в золу.

— Верно… — раздалось в ответ. — Она не должна его носить.

— Вижу, на что ты надеешься, Мак Тир. — Острый сучок, зажатый в пальцах северного владыки, поворошил горящие угольки. — Успокаиваешь себя мыслью, будто рядом с тобой она никогда не поддастся натиску колдуньи? Сумеет удержать чары в узде? А если нет?

Лютинг устало смежил веки.

— Тогда мы зря потревожили поверхность волшебного зеркала…