– А что не так, полковник Ридд? Здесь недалеко.

Ехать было действительно недалеко: Оринград от Сиранской республики отделяли километров двадцать лесной дороги. Только по ночам там старались не ездить, разве что зимой, когда варги впадают в спячку. А по весне они выбираются, по-настоящему злые и всегда голодные.

Впрочем, учитывая крепкие металлические повозки, которым не требовались лошади, варнайцам едва ли стоило бояться варгов. И как оказалось, полковник опасался не их.

– Партизаны, господин генерал, – с нажимом напомнил он. – Не все в Сиране согласны с капитуляцией. Мы можем угодить в ловушку.

– Если вы боитесь, господин полковник, вы вольны остаться здесь и подождать, пока в Магистрат будут возвращаться основные силы. А я тороплюсь в столицу.

Он повернулся, уже ни на кого не глядя и не позволив больше себе возразить, и пошел прочь.

Я какое-то время смотрела ему вслед, пытаясь понять, что чувствую по поводу того, кем оказался простой охранник, в котором мне почудилось наличие варварской крови. Но я ничего не чувствовала, кроме тошноты, слабости и ужаса перед предстоящей «проверкой».

«Проверка на невинность» оказалась грубым, унизительным осмотром. Когда меня завели в палатку, и я поняла, что именно собирается сделать немолодой, но еще и не старый чужой мужчина в присутствии двух солдат, я попыталась сопротивляться, но сопротивление было сломлено довольно быстро. Именно тогда я в полной мере осознала, насколько беззащитна перед этими людьми, и что-то во мне сломалось. С горечью пришлось признать, что я слишком слаба, чтобы сопротивляться их силе, а они слишком бессердечны, чтобы внимать мольбам и слезам.

Тем, кто прошел «проверку», выдавали миску с едой. По крайней мере, при определенных условиях это могло считаться едой. Пахло содержимое металлической посудины отвратительно, на вкус было еще хуже. После двух ложек меня стошнило, и миску грубо отобрали.

– Сиди голодная, раз такая привередливая, – гаркнул мужчина, раздававший еду.

Мою миску отдали следующей девушке. Мне, впрочем, было уже все равно. Умереть от голода казалось не так ужасно, как продолжать жить в мире, где на тебя смотрят как на вещь и могут сделать все, что душе угодно. Не то чтобы в Оринграде к женщинам относились с каким-то особенным трепетом или уважением. Но там хотя бы существовали определенные рамки. Законы, ограничения. Правила, соблюдая которые, можно было добиться хорошего к себе отношения. Здесь они больше не действовали.

Через какое-то время за нами перестали пристально следить. Подруги по несчастью, молчаливые и такие же опустошенные после «проверки», как и я, без энтузиазма ели, сидя на каких-то ящиках, стоящих у палатки, и глядя каждая в свою миску. Я своей порции лишилась, а потому неприкаянно топталась вокруг, скользя взглядом по другим палаткам, суетящимся людям, замысловатым орудиям, повозкам. В голове было холодно и пусто, мысли отказывались формироваться и задерживаться, мелькали лишь рваные ошметки. Даже страх на время отступил.

Сама не заметила, как отдалилась от остальных девушек, подошла к одной из повозок, такой же большой как та, на которой нас привезли. Я бесстрастно разглядывала прочные металлические бока, большие черные колеса, прозрачные, хоть и заляпанные местами грязью, окна в той части, где сидел возница. Повозка казалась ужасно тяжелой, в голове мелькнула мысль, что ни одна лошадь – и даже пара – ее не сдвинет.

– Как же она ездит? – пробормотала я, ни к кому конкретно не обращаясь. – Это какая-то магия?

– Это двигатель внутреннего сгорания. Изобретение айшев, – раздался рядом знакомый голос.

Я не ожидала его услышать, но не испугалась. Лишь медленно повернула голову и посмотрела на улыбающегося пепельноволосого дельца… То есть, того, кого приняла в свое время за дельца. Сейчас он, как и его тогдашний спутник, красовался в форме армии варнайцев.

– Здравствуй, красавица, – поприветствовал он, убедившись, что его узнали. На губах цвела все та же милая, доброжелательная улыбка, а в глазах светилось сочувствие.

– Здравствуйте, – пробормотала я бесцветным голосом.

На удивление или обиду за обман, как и на любые другие эмоции, просто не осталось сил.

– Вот, возьми.

Мужчина неожиданно протянул мне шуршащий бумажный пакет с промасленным боком. От него невыносимо вкусно пахло мясом, луком и жаренным тестом.

Я заглянула внутрь, чувствуя, как рот наполняется слюной, и обнаружила в пакете два плоских пирожка с хрустящей, ломающейся от неосторожного прикосновения корочкой. От запаха закружилась голова, организм напомнил, что сегодня мы с ним лишь наспех перекусили утром, а уже сгущались сумерки.