– Вы хотите, чтобы я купила для нее ночную одежду? – немного смущенно уточнила женщина. – А какую? Ну, чего вам хотелось бы на ней видеть?

– Я доверюсь вашем вкусу, – немного раздраженно отозвался генерал.

– Угу…

– Пусть переоденется и поспит, – продолжил генерал уже спокойнее. – Ей нужно набраться сил…

– Это ясное дело, – хмыкнула женщина, непочтительно перебив его. – Силы ей к ночи пригодятся.

– Мег! – раздраженно рявкнул генерал. – Сосредоточьтесь, пожалуйста.

– Да-да, конечно. Значит, попоить чаем, уложить спать. Что-то еще? Как-то… хм… подготовить ее? Ну, для вас?

Генерал шумно вдохнул и так же шумно выдохнул, словно подавляя раздражение.

– Не надо ее никак готовить. Она уже готова во всех смыслах.

– А, ну ясно…

– Проследите, чтобы она поела нормально, когда проснется.

– Здесь или с вами?

– Здесь. Я сейчас уеду с друзьями, но вечером мы вернемся. Пусть Орх охладит пузырчатое вино.

– Ладушки, господин генерал, все сделаем в лучшем виде. Отдыхайте! Только, ей что сказать?

– О чем?

– Ну, когда ей вас ждать?

Еще одна пауза, но на этот раз без недовольных вздохов.

– Я поднимусь к ней после ужина, когда друзья разъедутся.

– Ясненько. Отдыхайте, генерал Шелтер, будьте покойны, все будет в лучшем виде, – повторила женщина. – И краля ваша тоже…

– Мег!

– Простите, генерал, – хмыкнула женщина по имени Мег.

Генерал повернулся, и я торопливо сомкнула веки. Не хотела показывать, что уже пришла в себя. Лишь когда тяжелые шаги Шелтера миновали меня и за ним тихо закрылась дверь, я позволила себе снова открыть глаза и осмотреться более основательно.

Оказалось, что я лежу на кровати – высокой, широкой, увенчанной громоздким балдахином – в просторной светлой спальне с двумя широкими окнами. Размер комнаты меня немного шокировал. Примерно столько места занимала вся наша квартирка над шоколадницей с двумя спальнями, маленькой столовой, кухней и ванной комнатой. Здесь же стояли лишь кровать, туалетный столик с огромным зеркалом, изящный шкаф и комод из светлого дерева. И ширма в углу. Светло-бежевые стены украшала пара картин да светильники с плафонами из дымчатого стекла.

– О, очухалась уже, – бодро заметила Мег и не без труда плюхнулась рядом со мной: очень уж высокой была для нее кровать. – Вот и ладненько. Сейчас чайку тебе заварю и пирог принесу. Оголодала, поди?

Я медленно покачала головой, садясь на постели и нервно приглаживая волосы. Есть как раз совершенно не хотелось. Мне даже казалось, что если я попробую что-то в себя запихнуть, меня стошнит, как тогда в лагере после «осмотра».

– Ну, ничего не знаю, – хмыкнула Мег. – Велено чаем напоить и покормить. Как тебя звать-то?

– Мира, – выдохнула я, с трудом разлепляя пересохшие губы.

Да, попить чая будет хорошо.

– А я Мег, – представилась женщина, глядя на меня с каким-то странным выражением. Я никак не могла понять, чего в нем больше: презрения или чувства собственного превосходства.

– Очень приятно, – отозвалась я по старой привычке.

– Ну да, оно и видно, – протянула она, смерив меня еще одним неприятным взглядом. – Где ж тебя генерал такую взял, квелую? Не похоже на него. Он обычно предпочитает таких баб… Чтоб огонь, чтоб порочность из ушей лезла. А ты какая-то… Недавно работаешь, что ли?

– Работаю? – переспросила я, чувствуя головокружение.

О чем она вообще?

– Ну, в борделе, откуда он тебя притащил.

– Я не работаю в борделе, – возмутилась я.

Или попыталась возмутиться, потому что сил на яркие эмоции не хватало. К тому же я теперь стояла на прямой дороге, в подобное заведение ведущей, так что мое попадание туда – лишь вопрос времени.

– Вона как, – Мег заметно удивилась. – А чо ж тогда? Откуда взялась?

– Меня ему подарили, – горько усмехнулась я.

– Это как? – не поняла Мег. – В карты, что ли, кто проиграл? Батя или жених?

Я снова покачала головой, подтягивая колени к груди и обнимая их руками.

– Из Оринграда я, – сообщила коротко, надеясь, что это объяснит все остальное.

И не ошиблась. Взгляд Мег слегка потеплел. Но лишь слегка: чувство собственного превосходства осталось, лишь презрения стало меньше. Видимо, тот факт, что я не выбирала стать падшей женщиной, а меня ею сделают принудительно, поднимал меня в ее глазах на ступенечку выше. На одну маленькую, можно даже сказать, крошечную ступенечку. Даже особого сочувствия я не заметила.