А на следующий день он чуть не столкнулся с парочкой, которая буквально перекрывала тротуар своими темными, колючими аурами. Причем эманации девушки напоминали недавно забитого кровососа, а вот парень… Парень был другим. Иным.

На этот раз прошло даже легче. Жертва почти не сопротивлялась, в ее глазах мелко подрагивал сверхъестественный ужас. Кажется, она не верила в происходящее. Что же, ей пришлось это сделать, когда Олег раскалил один из ножей и начал расспрашивать.

Оборотень, которого не удалось освежевать, вообще оказался редкостным придурком. Взял разгон и забыл про физику; достаточно оказалось уклониться в сторону и в духе испанских пикадоров проткнуть ему холку. Олег уже осознал, что ярость – его лучший друг и помогает в деле борьбы с нечистью. Правда, пришлось смирить себя, когда на тропинке возле места казни обнаружились пенсионеры. «Я не убиваю людей, – напомнил себе отважный мститель, убегая в лес. – Я охочусь на тварей».

То, что оборотень остался в теле волка после смерти, Олег объяснить не мог. Равно как и практически полную нечувствительность к магии. И бешеную скорость, и способность видеть Иных. Оно просто было. Приходила злость – и приходили силы. А он при всем при том продолжал оставаться человеком.

– Скажи, – на лбу Фазиля собрались морщины, во взгляде поселились безмерная жалость и сострадание, – скажи, Олег, почему ты не пожалел хотя бы девушку? Мы точно знаем, она не была ни в чем виновата, даже донорскую кровь пила только по необходимости. Она не нападала на тебя, даже не защищалась, насколько я понимаю. Почему?

– А почему никто не пожалел мою сестру? – отрезал убийца. – Вы придумали себе уютный мирок со своими Договорами, со своими правилами, со своей холодной войной и ритуальными рыцарскими поединками. Да, я о многом успел узнать, – пояснил он в ответ на интерес во взгляде Ольгерда, – и когда разобрался, просто охренел. Вы решили, что вам все можно? А фиг там. Даже человеку дозволено не все, а вы ведь не люди. Вы клопы. А клопов давят.

Начальник Темных молчал. Что он мог сказать? Разве получится противопоставить незамутненной ненависти – сухие строки документа полутысячелетней давности? Закаленной в крови уверенности в себе – доводы о необходимости блюсти баланс и придерживаться рамок? Вспомнились советские солдаты времен Второй мировой: они так же кидались на вражеские танки и дзоты, веря в собственное бессмертие и неся подле сердца обратную сторону любви – и связку гранат. Образ был настолько ярким, что Ольгерд вздрогнул.

Пошевелился Инквизитор, до того казавшийся восковой фигурой. Даже как-то забылось, что он живой человек. Впрочем, кто их там знает. Поднявшись, мужчина с невыразительным лицом посмотрел на руководителей обоих Дозоров – по очереди.

– Дело выходит за рамки моей компетенции. Я заберу юношу в Прагу, будет создана спецкомиссия, будут привлечены эксперты. Не для протокола: мне о подобных случаях ничего не известно. Надеюсь, эта информация не будет распространена излишне широко. Требовать принять знак Карающего Огня не буду – ваши отчеты и так успели наследить в инфосфере, смысла нет. Но, повторюсь, Инквизиция оценила бы вашу сдержанность.

– В Прагу, говорите… – сощурился Ольгерд, все еще ощущая фантомную боль под грудиной. – Мне кажется, я знаю, что вами движет. Вы собираетесь сделать из парня живое оружие. Пугало для Темных. А может, и для Светлых. – Фазиль, прислушивавшийся с интересом, кивнул. – Только у вас ничего не выйдет.

– Хрен им, а не оружие, – протянул со своего места Олег. Голос его был расслаблен и даже насмешлив. – Такие же уроды, как и вы все. Только типа отстранились и бдят. Ха.

Темный повел раскрытой ладонью.

– О чем я и говорю. Он перережет вас всех во сне. Все пражское отделение. Вы собираетесь завести себе маленькую ручную атомную бомбу, забыв про короткий взрыватель.

Цатогуа, давно опустошивший свою посуду, вздрогнул и поежился. Глаза Жени потемнели.

– Или есть еще второй вариант, – развивал мысль Ольгерд. – Вы сможете взять его под контроль. Без магии, убеждением. Промывка мозгов, индоктринация, кнут и пряник… Не знаю, в общем, как именно, но сможете. И тогда он успокоится. Возьмет свой гнев под уздцы. И станет для вас бесполезен.

Инквизитор молчал и почти безразлично смотрел на главу Дневного Дозора. Тот подождал реакции, не дождался, потер лоб и проворчал:

– Ладно, в конце концов, quod licetJovi[7]… Что мне сообщить остаткам вампирской общины?

– С ними я поговорю сам, – прошелестело в ответ. – А молодого человека надо по возможности накормить и обеспечить необходимый минимум гигиены. Я пришлю за ним транспорт и сотрудников.

Олег, скептически ухмылявшийся этим переговорам, обматерил покинувшего помещение Инквизитора, а также всех остальных. Дверь допросной закрылась за последним вышедшим.

* * *

Ольгерд шел по коридору и слушал тишину.

Тишина была, конечно, неполной. С ресепшена доносилась музыка – ведьма Крапивина наконец смогла подключить свой телефон к беспроводным колонкам. Где-то трещала клавиатура. Кто-то булькал кулером. Благорастворение на воздусях и во Иных благоволение.

Внезапно дверь перед магом открылась, словно с пинка. Оттуда донесся могучий рев:

– Ro… Da-a-a! – и следом вылетел невесть откуда взявшийся в офисе дырокол. Инструмент пронесся по воздуху, влип в стенку и с печальным бряком финишировал на пол.