Во-вторых, — сэкономили на массовке. Словно не короля хоронили, а бомжа безродного. Возле гроба стояло человек десять, не больше. Да и те простолюдины. Если по одежде судить. На женщинах ни одного украшения. Даже вышивки. Простые платья и платки из выбеленного домотканого полотна. В музее такие видел. На мужчинах тоже простые, холщевые штаны и серые шерстяные свитки.

В-третьих, — тщедушный попик действительно куда-то торопился. Или неудобно ему было фиглярничать, изображая всуе таинство погребения. Так что он сократил отпевание до пары молитв. Да и те пробормотал скороговоркой, глотая половину слов. А когда запечатал гроб, то махнул пару раз кадилом и поглядел на меня вопросительно. Ответа, естественно, не дождался. Тяжело вздохнул, осенил всех крестным знамением, пробормотал что-то вроде: «На девятины зайду…», подоткнул рясу и ушлепал за ворота. Даже на поминки не остался. В отличие от остальной массовки. Эти чувствовали себя как дома.

Не ожидая приглашения, сами вошли в залу, сами расселись за накрытые столы и сами стали угощаться. Хорошо хоть не чокались, когда наполняли кубки.

— Аристарх… может ты мне скажешь, кто все эти люди?

— Это слуги вашего отца, мой принц… Горничные, кухарки, садовник и конюх. Истопник, привратник.

— Слуги? — я окончательно запутался. — А почему же они так бесцеремонно себя ведут?

— Ну, так король умер, а контракт по их найму закончился еще неделю назад. Они-то и оставались в замке только из уважения к усопшему. Допьют, доедят и уйдут. Будут уносить с собой мебель или посуду, мой принц — не препятствуйте. Им задолжали гораздо больше. Да и, в любом случае, имущество вам больше не принадлежит.

— Даже так? — мое изумление становилось все больше. Розыгрыш явно удался. Таким болваном я давненько себя не ощущал. — А кому?

— Пока никому… По закону права на имущество нельзя предъявлять раньше чем через сорок дней после погребения. А там — кто первый подаст заявку и сможет доходчиво объяснить остальным претендентам, что им ничего не обломится. Думаю, у князя Легурийского — шансов гораздо больше, чем у других.

— Забавно. А как же мои права на наследство?

— О, майорат неоспорим, мой принц. При одном условии… Если в течении сорока дней вы сможете выкупить все закладные. Хотя бы на замок…

— Все? Их что так много?

— Доподлинно не знаю, но по тем, о которых мне известно, — вздохнул Аристарх, — в течение последних лет ваш родовой замок и дворец заложен трижды.

— Очуметь…

— Простите? Я не совсем понял, что вы имеете в виду, мой принц? При чем тут чума? Этого поветрия, хвала Создателю, уже лет сто, как не было.

Объяснять не пришлось. Как раз в это время бывшие слуги закончили с поминальной трапезой и полезли из-за стола. Как и предсказал Аристарх, потащив с собою кто что схватил. В основном, конечно же, посуду и столовые приборы. На меня они даже не смотрели, проходя мимо, как рядом с пустым местом. Обидно…

— Слушайте меня внимательно! — рявкнул я, даже не понимая толком, зачем. — Запомните, кто что взял, и не вздумайте кому-то продать. Не позже чем через две недели я спрошу каждого, где мое фамильное добро! Все слышали?! Потом не обижайтесь…

Мой спич не остался без внимания. Женщины удивленно захлопали глазами, зашушукались и постарались быстрее убраться с глаз. Мужчины повели себя по-разному. Двое нагло рассмеялись и, пожав плечами, ушли. По пути демонстративно прихватив стул и стоявшую у входа вешалку для шляп, которые им наверняка были без надобности. Третий ушел молча, но в дверях повернулся и поклонился мне. Зато четвертый удивил… Он положил обратно на стол все, что набрал и негромко произнес, глядя между нами и Аристархом.

— Тогда я, может, в замке подожду? Если позволите?

— Кто это?

— Тимоха-конюх, мой принц.

— Разве кони у нас еще остались?

— Конечно… Кто ж посмеет тронуть вашего Ветра… Да и Ласточка должна вот-вот ожеребиться. А кто, в здравом уме, жеребую кобылу продаст? С жеребенком оно дороже встанет.

— Ладно… Тогда пусть остается. Тимоха… Я много тебе должен?

— Так это… ваше высочество… — поскреб задумчиво тот широкую, как стол, грудь. — Почти за полгода. Как на Рождество последний раз, покойный ваш батюшка, одарил гривной, так с тех пор и ни гроша не видал.

Ощупывая непривычную одежду я знал, что в кармане пояса валяется какой-то металлический кружок, очень похожий на монетку. Достоинства ее, естественно, на ощупь я не мог определить. Впрочем, и не на ощупь тоже. Максимум — увидел бы из какого материала она сделана. Но, сейчас жест был важнее разумных поступков.

Я вынул монетку и протянул ее конюху. С облегчением увидев, что это не золото — поскольку избыточная щедрость нищего вельможи смехотворна. Но и медный грош не произвел бы нужного впечатления. А вот серебро — как раз в тему.

— Держи… И можешь быть уверен — не пожалеешь, что остался.

— Благодарствую, ваше высочество, — конюх уважительно принял монету и уважительно поклонился. — Простите, если что не так… И не сомневайтесь, за лошадками присмотрю в лучшем виде… Им бы, конечно овса не помешало раздобыть, а то на одной травке…

Аристарх подал какой-то знак Тимохе, и тот, запнувшись на полуслове, еще пару раз поклонился и ушел.

— Понятно…

Интересное слово. Произносится машинально, особенно в том случае, когда совершенно ничего не понятно. Потому что даже самый тупой и с бодуна, уже мог сообразить, что никаким кино здесь не пахнет. А пахнет — обычной, сельской жизнью. Кто хоть раз бывал в деревне, разницу поймет. И суть даже не в бетонных коробках, асфальте, выхлопных газах и прочих ароматах цивилизации, а в отсутствии суммарного биополя. На тебя больше не давят мысли и эмоции сотен тысяч, если не миллионов других людей. И пусть наука еще не готова подтвердить факт существования ноосферы, ее проявление в мегаполисах ощущается почти физически. Тогда как здесь не только дышалось свободно, но и думалось так же. Безмятежно, просторно… привольно.