Шрифт:
Мне бы насторожиться, но… эх…
Еще одно событие не показалось мне настолько важным, что бы обратить на него внимание.
Шон стал водить менталиста к жертвеннику забирать продукты.
Сводил два раза, и они устроили торжественный ужин. Как будто это уж такое достижение!
В ту ночь Шон крутился, спал плохо, переворачивал подушку, вставал, опять ложился.
Позавтракали они в полной тишине, даже не разговаривали. Шон сбегал к реке, вернулся мокрый, вытирался полотенцем, магией опять не пользовался. Снял с себя браслет, положил на стол к другим браслетам, где лежал и мой, и заготовки для школьников, и сказал одно слово:
— Все.
Меня взял, и мы куда-то пошли. Шли довольно долго, даже миновали последнюю зону, и опять шли и шли.
Совсем далеко от жилых зон стоял обычный столик, судя по всему, рядом тоже жертвенник, только не наш, туннель сделан по-другому. Под туннелем тупик, глухая стена, и все приготовлено для разведения огня — много сухих крупных веток.
Менталист, оказывается, шел за нами на отдалении, Шон крикнул ему — вернись немного, ты близко.
Шон положил меня на столик, и первый раз за все время в хранилище воспользовался магией — выкрикнул незнакомое заклинание, огромный костер вспыхнул на всю стену, и меня коснулось пламя.
Обожгло совершенно по другому, это я потом восстанавливала все события.
А в тот момент просто заорала — показалось, он меня сломал о колено и бросил в костер. Я орала беззвучно и вдруг услышала свой крик, он несся по хранилищу.
Плакать я перестала еще в детстве, отучилась, наверное, и крик был мне незнаком, только горло выворачивало, и я руками схватилась за него.
Моими руками!
Горло еще судорожно дергалось, и тело тряслось, руки дергались, и я никак не могла их рассмотреть.
— Тише, тише, девочка, уже все позади — шептал мне чужой голос, и кто-то чужой, с чужими запахами прижимал меня к себе.
— Шон! — мне было все равно, что он магистр, и я звала его так, как привыкла про себя за этот год, — Шон!!
— А вот Шона нет, пока нет. Но он будет. Потом будет.
Меня скручивала тянущая боль, такая мерзкая, все тряслось, я подняла глаза и поняла, что рядом менталист, не мой наставник.
— А где Шон, как потом?!
— Шон. Он будет.
Менталист держал в руках метлу, странную, не такую, как я видела. Обугленную, больную метлу.
Я потянулась к ней — и поняла, что это Шон и есть.
Глава 28
Как я ругалась!
Обнимала, прижимала к себе, и ругалась, поминая всех чертей и ведьм, вместе взятых. Залезла в речушку и сидела там, пока истерика не притупилась. К менталисту я подошла, уже связно разговаривая:
— Значит, так, — сказала ему, — сможете получать еду на нас? Я буду читать, не отвлекаясь, мы найдем все, что нужно. Если у меня будут вопросы — я к вам. Да?
— Да, конечно.
Если не найду, что надо сделать, так прокляну всех ведьм, что их просто выбросит из тех мест, куда они уходили умирать! Проклятия уже у них посмотрела, и посмертные были очень жестокие.
Всех прокляну, за все века!
К чертям!!!
Я не читала эти гримуары, я вгрызалась в них.
Гримуары притащила в семнадцатую зону, попросила стул на колесах и привезла за два раза. И ящик из тринадцатой привезла, но Уми только разводила веточками на все мои вопросы
Среди ведьм были те, кто склонен к порядку и организованности, к нормальному анализу и логике.
В гримуарах не только перечень глав с названиями, но и краткое содержание, почти голые формулы.
Собственно, не будь ситуация такой острой, я бы даже получала удовольствие.
Но память моя никуда не делась, спасибо всем магистрам.
Шону особенно.
Больше года я была метлой, и он каждый день не давал мне погибнуть, каждый день подвига, растянутого на год.
А теперь я искала, как вернуть живую форму метле-мужчине.
Кроме того, сама метла явно пострадала, имею ли я право применять бытовую магию? А вдруг я сниму кожу? А вдруг он сейчас мучается? А вдруг каждый его день в этом образе — как в огне?
Я внимательно читала все оглавления и тщательно переводила для Шона вслух.
Вечером ложилась в ту же постель и так же, как он меня, обнимала его.
Ела без аппетита, что протягивал мне менталист, то и жевала, понимая, что силы мне нужны.
Ни на бег, ни на разминки время не тратила, все-таки возможность заниматься собой — это роскошь, далеко не всем доступная.