– Мне показалось, - сказала Лизетт, глядя на свой бокал, - что для людей, которые только что поженились, вы слишком холодны. Между вами возникло какое-то непонимание, да?

Более откровенно призвать дочь поделиться с ней секретами супружеской жизни Лизетт не могла. Перед замужеством Микаэлы она дала себе слово, что в отношения дочери и зятя, что бы ни произошло, она вмешиваться не будет. Но Боже! Разве может мать оставаться бесстрастной, когда ее дочь плачет так, что сердце разрывается!

Микаэла вздохнула.

– Да. Хотя, пожалуй, ничего существенного, - с трудом выговорила наконец она.
– Ты права. Мы только что поженились, а он... Он с радостью отправил меня в деревню, а сам остался, в Новом Орлеане!
– Румянец смущения залил ее щеки, но остановиться уже не было сил.
– К тому же последнее время он не спит со мной. То есть всячески дает понять, что я ему наскучила!

Она еще раз вздохнула. Вроде все. Что еще могут сказать слова о ее переживаниях?

– Ох, малышка, - тихо рассмеялась Лизетт, - это и есть самое страшное? Думаешь, что ты надоела Хью?

Микаэла кивнула и надула губы. Смех в такой ситуации показался обидным, но нежная материнская улыбка ее успокоила.

– А ты сама пыталась как-то дать ему понять, что не хочешь с ним расставаться?
– ласково спросила Лизетт.
– Или что его отсутствие в твоей постели тебя огорчает, а? Мне кажется, что ты и раньше вела себя с мужем так же безразлично и отчужденно, как сегодня. Меня удивило не то, что он уехал, а то, что после всего этого ты вдруг разрыдалась.

– Я вела себя так, как положено хорошей жене-креолке, - пробормотала Микаэла, только сейчас до конца поняв, какой холодной и бесчувственной она могла казаться Хью в эти последние дни.

– И как же, скажи мне ради Бога, должна себя, по-твоему, вести "хорошая" жена-креолка?
– с наигранно заинтересованным видом спросила Лизетт.

– Так, как ты! Ты всегда была спокойной и невозмутимой, даже когда папа горячился. Он никогда не видел твоих слез. Он всегда был ласков с тобой, а ты всегда вела себя с ним с такой милой добротой и пониманием.
– Микаэла вдруг запнулась, что-то вспомнив.
– Я помню, что папа часто уезжал куда-то, но он никогда бы не оставил тебя одну на плантации!
– упрямо добавила она, чуть заикаясь.

На этот раз вздохнула Лизетт.

– Я и не знала, что оказалась такой хорошей актрисой, - произнесла она, задумчиво проведя пальцем по кромке бокала.
– Что ж, ты стала взрослой, и, видимо, пришло время тебе узнать правду. Так вот, я с трудом выносила Рено Дюпре и ненавидела твоего деда за то, что он заставил меня выйти за него.

– Но... Но ты же!..

– Делала вид, что все хорошо? Да, я постоянно притворялась счастливой женой! Что еще я могла делать, если мое замужество стало уже свершившимся фактом? Срамить себя и свою семью перед друзьями и соседями?
– Ее голос сорвался и вновь стал твердым.
– Нет уж! Я сделала то же, что и сотни несчастных женщин до меня, - заставила себя стать хорошей креольской женой! Я принуждала себя принимать ласки мужчины, хотя от одного его прикосновения мое тело вздрагивало от отвращения. О женщинах, которые у него были постоянно, и об оскорблениях, которые он причинял мне чуть ли не ежедневно, рассказывать не буду. Но это все было, поверь мне, хотя вы ни о чем не догадывались. С тобой, с родственниками и слугами я играла ту роль, которую предназначила мне судьба, - хорошей, понимающей и любящей креольской жены. И поверь мне, повторить мой путь я бы не пожелала и врагу, а уж тем более тебе, моя дорогая.
– Лизетт импульсивно поднялась, обошла стол, взяла руки дочери в свои и посмотрела ей в глаза.
– У тебя есть шанс, которого никогда не было у меня. Ты вышла замуж за честного и доброго человека. Ты можешь обрести то, что мне было недоступно, счастливую семейную жизнь! Уверена, если ты сумеешь укротить гордость и самолюбие, не будешь скрывать свои настоящие чувства, она у вас с Хью обязательно будет.
– На губах Лизетт вновь появилась ласковая улыбка.
– Хью прекрасный молодой человек, малышка. Он заботлив и добр. Уже одно то, что я сейчас здесь с тобой, доказывает это. Он думает о том, чтобы тебе было хорошо.
– Лизетт чуть сжала руки Микаэлы.
– Конечно, выйти за него тебя заставили. Но поверь, моя дорогая, я никогда не допустила бы вашей свадьбы, если бы не была уверена, что он постарается сделать тебя счастливой. Я знала, что он будет нормальным мужем. Нет, это не те слова - Рено, по креольским меркам, тоже был нормальным мужем. Хью может быть преданным и честным. Он может любить жену, а это очень важно!

– Ты.., ты не.., не любила папу?
– пролепетала совершенно ошарашенная услышанным Микаэла.

– Да, не любила, - спокойно сказала Лизетт.
– Хотя мы встречались с ним, даже говорили о свадьбе, и я не стану утверждать, что наотрез отказала ему. Но это все было до того...
– Лизетт замерла и посмотрела вдаль, будто видела там нечто, что не могла видеть дочь. Лицо ее сделалось мягким, глаза - молодыми и мечтательными.
– Это было до того, как я встретила другого...
– Она с какой-то особой нежностью взглянула на Микаэлу.
– Другого, который помог мне узнать, что такое любовь...

Обескураженная и заинтригованная неожиданной исповедью матери, Микаэла почти не дышала.

– Но почему же ты не вышла за него? Вы любили друг друга?
– чуть слышно спросила она.

Лицо Лизетт стало серьезным, а когда она заговорила, в голосе ее слышалась горечь.

– Он любил меня. Я не сомневалась в этом даже после того, как...
– Лизетт тяжело вздохнула и на мгновение смолкла.
– В общем, он любил меня, но не настолько, чтобы пойти против воли моего отца. А папа и слушать не хотел о том, что мы можем пожениться. Моим мужем он видел только Рено. Выйти за кого-то другого было немыслимо!..
– Лизетт вновь смолкла, видимо, не находя нужных слов. Устремленные на нее глаза дочери говорили, что и так она сказала слишком много. Она начала сердиться на себя.
– Все это случилось очень давно, - сказала она, заставив себя улыбнуться, - и не имеет уже никакого значения. Я стала женой Рено и не имею теперь никакого права ругать жизнь, которую мы с ним прожили. Рено, что бы там ни было, нельзя обвинить в жестокости. Он был обыкновенным креольским парнем, со всеми достоинствами и недостатками. И не так уж и плохо обращался со мной.

– А человек, которого ты любила? Что стало с ним?

– О, - печально улыбнулась Лизетт, - он уехал и больше никогда не приезжал...

Неожиданно услышанные от матери отрывочные сведения сложились в одно целое, и у Микаэлы перехватило дыхание от ошеломляющей догадки.

– Ты...
– запинаясь, произнесла она, глядя на Лизетт широко раскрывшимися глазами.
– Ты была влюблена в отчима Хью - Джона Ланкастера!

Лизетт несколько секунд молча смотрела на дочь.
– Oui, - наконец сказала она, - именно так.