Вспоминая предыдущую пациентку, отметил в ощущаемой мною форме чужого безумия идентичные нотки - если можно про них так сказать. Походу, причина и там и тут исключительно внешняя. Тьма. Чувствую - придётся ещё много раз спасать тех, кто попал под её тлетворное влияние.

– Всё ещё хочешь сдохнуть?
– Язвительно поинтересовался у тяжело сопящего мужика, постепенно снижая интенсивность подавления.

– Я расскажу тебе о своём друге детства Сашке, - Оружейник тяжело выдохнул, удобнее устраиваясь на жестком стуле с помощью рук.
– Эта история произошла давно, ещё до того, как я стал калекой, про неё сейчас вообще вряд ли кто вспомнит. Однако я хорошо помню...
– он сильно нахмурился, показывая истинное отношение к той давней истории.

– Слушаю, - кивнул, устраиваясь на второй жесткий стул.

– Это произошло неподалёку от села Александровка, что на белорусской границе внешнего периметра, - начал он рассказ, удобнее устраиваясь на стуле, руками перекладывая больные ноги.
– Там есть старый механизаторский двор, станция МТС или что-то подобное. Полуразрушенные склады и остатки оставленного ещё до первой аварии села. Местность со временем частично заболотилась и заросла молодым лесом, однако оставалась весьма удобной для перевалочного пункта с перспективой вырасти в большую сталкерскую базу. Убежище, место для ночлега, маленький базарчик для своих. Периметр - вот он, а граница ещё дырявая. Колючую проволоку натянули, патрули пустили, да куда-там. Ходи сколько хочешь, только на глаза воякам не попадайся. Позже, конечно и там всё крепко обустроили, мин понаставили, датчиков хитрых, тепловизоров да турелей автоматических. В самой же Александровке тогда размещался гарнизон вояк. Силы специальных операций, ещё какие-то профессиональные убивцы. К нам они относились прохладно, но сдержанно. Догадывались с кем легко пересечься на узкой дорожке во время очередного выхода в глубину Зоны. Да и торговлишка шла. Они нам патроны и сухпаи, а мы им всякие редкости да полезную к выживанию информацию. К себе они нас не пускали, однако соблюдали негласный уговор в какую сторону закрывать глаза. Тот механизаторский двор постепенно превратился в стратегическую точку. К нему сходились множество троп и мелких тропинок, там собирались ходоки и впервые появившиеся постоянные торговцы Зоны. Почти год продолжалось условное благополучие, пока это место не решили подмять под себя 'дети Зоны', - Оружейник вздохнул и выдержал заметную паузу в повествовании о делах скорбных.
– Тогда и тех 'детей' было ещё мало, они только появлялись тут. Однако сразу же показали хищническую натуру. Сбивались в стаи, как собаки бродячие и нападали на возвращавшиеся из ходки группы мужиков, с целью поживится их хабаром. Сами-то вглубь Зоны боялись лезть, несмотря на своё бессмертие. Да, появлялись и среди них отдельные хорошие люди. Только благодаря им мы поддерживали хоть какие-то отношения с 'детьми', вместо того, чтобы сразу стрелять без лишних разговоров. Наверное, это и была наша главная ошибка. В один скверный вечер сразу несколько крупных банд из 'детей' атаковали механизаторский двор с разных направлений. Наши-то вовремя их заметили, приготовились встречать, да силы оказались неравными. Завязался тяжелый бой, наши теряли бойцов и отступали вглубь развалин, где легче обороняться, тащили раненых в тайные ухоронки, да и сами там прятались, ибо 'дети' пленных принципиально не брали. Успели послать человека к воякам за подмогой, вот только опоздала она. Окончательно задавив остатки сопротивления наших, 'дети' схлестнулись друг с другом, явно не поделив доставшуюся им богатую добычу. И тогда сама Зона накрыла все окрестности механизаторского двора абсолютно непробиваемым куполом. Я тогда был далеко в недельной ходке, основные события прошли мимо меня. Вернулся как раз к моменту, когда купол исчез. Пропал буквально на моих глазах. Так вот...
– демонстративный громкий вдох и выдох, - Сашка ждал меня там. Уговор у нас был. Мы посменно ходили, один ждёт и добычей с предыдущих ходок барыжит, выгодно продать хабар тогда было проблематично, а второй Зону топчет. Затем всё в общий котёл складывали и покупали нужное для себя у вояк и торговцев. Кое-что выносили и за периметр по особым заказам. Устроили мы с ним на пару хороший подвал. Добро складывать, да выброс пересидеть по случаю. Вояки залётные налетят, бывало периодически, опять же есть где схорониться и переждать суету с беспорядочной стрельбой по кустам и развалинам. Откопали два больших погреба в селе, соединили, хорошо замаскировали выходы на поверхность. Никто кроме нас двоих про них не знал. Подозревали, конечно, однако лезть с расспросами остерегались. Не одни мы были такие ушлые. Так вот, нашел я ещё тёплое тело Сашки в нашем схроне. Пустил себе пулю в висок из подаренного мною же пистолета. Но до того как покончить с собой, он долго вёл дневник, записывая всё, что происходило внутри 'пузыря тьмы' - как он его назвал. Так я узнал, что внутри прошел целый год, хотя снаружи не прошло и недели. Узнал о том, как выжившие люди быстро превращались в лютых зверей и рвали зубами глотки друг другу. Вдобавок к тьме постепенно пришел холод, и стало труднее дышать. Резко обострились все страхи и психические отклонения. Сашок был редкостным оптимистом и исключительно весёлым парнем. Он писал, как тьма медленно и неуклонно выгрызает его душу, отнимая всё то, что было ему дорого. Сколько было сил, он продолжал сопротивляться, именно потому и оказался последним. Ему пришлось убить нескольких наших друзей и просто знакомых мужиков, кто уже потерял остатки человечности от полнейшей безнадёги. А когда он заметил, что и сам вскоре станет зверем, то принял последнее в своей жизни решение. После его смерти купол тьмы и исчез. Зона забрала души всех, никого не пощадив. Нас здесь ждёт такая же судьба. Я хочу остаться собой, ибо не чувствую в себе силы выдержать столько же, сколько выдержал мой друг Сашка, - Оружейник замолчал и с вызовом посмотрел на меня.

Я же смотрел на него и размышлял. Ведь это 'тёмное событие' не наказание за грехи, а испытание Зоны. Понять бы, чего она хочет от нас. Хотя... если действительно подумать и взять во внимание только что прослушанный рассказ, то многое становится понятно.

– А он не писал о попытках выживших объединиться для совместного противостояния влиянию тьмы?
– Задал я каверзный вопрос Оружейнику.

– Знаешь...
– он ответил далеко не сразу, морщил лоб, явно перебирая возможные варианты.
– Наверное, если бы мы тогда были вместе, могли бы попытаться. Понимаешь, Сашка хоть и ходил в одиночные дальние ходки, бил первых опасных мутантов без промаха, но перед агрессивными людьми изрядно робел. Только со мной в компании он мог уверенно отстаивать свою точку зрения в жарком споре с чужаками, чувствуя за спиной надёжную поддержку. В иных случаях просто уходил или отмалчивался. И вообще тогда мы были сильно разобщены. Сбивались в маленькие группки по двое, трое, четверо, да и грызлись между собой почём зря из-за всякой ерунды. Сталкерские объединения и группировки появились сильно позже. Эх...
– выдохнул он.

– Есть у меня предположение, что для того чтобы справиться с тьмой, нам сначала нужно крепко сплотиться, - высказал я предположение.
– Создать надёжный дружный коллектив из всех, кто с нами выжил. Тогда тьма отступит. И плевать, что пройдёт год или даже два!
– Моя поначалу ещё робкая уверенность только росла.
– Я когда-то обещал тебе вернуть ноги, готовься. И это...
– я подвинул к нему недописанный листок с прощальным хоку, - оставь себе на память о пережитой душевной слабости.

Оружейник опасливо взял в руки собственную писанину, как будто она могла его укусить, пробежался по листку глазами и улыбнулся.

– Благодарю тебя Бёрш за спасённую жизнь. Успел удержать мою руку в последний момент, - он протянул эту руку мне.
– Нужно срочно найти и других, кому может потребоваться частица твоей уверенности в благополучном исходе, дабы они не впали, как и я, в грех малодушия.

Крепко пожал его мозолистую ладонь, испытывая при этом большой душевный подъём. Вот такой занятный случился откат от нашего разговора с подключением ментального контакта.

Разобравшись с очередной проблемой, схватился за следующую, уверившись, что пока в деревне обойдётся и без моего деятельного участия. Да и усталость дала о себе знать. Как-то она незаметно навалилась, ещё пять минут вроде бы чувствовал бодрость и душевный подъём, а теперь хочется завалиться в ближайшем тёмном уголку и закрыть глаза. Подозревая тлетворное внешнее влияние, попытался провести инспекцию организма и немного помедитировать. Едва не заснул. Шоколадки с энергетиком помогли мало, и всё равно вместо сна отправился в сторону деревни новичков, сильно переживая, что могу опоздать. По результату оказалось, что зря переживал. Сидорович сидел у костра с початой бутылкой коньяка, меланхолично помешивая кривой кочергой прогорающие угли.

– Я уже тебя успел заждаться...
– поприветствовал он меня кивком головы.
– Думал - как только выяснишь, что выхода действительно нет, сразу же прибежишь, а ты всё где-то чешешься и чешешься...
– попенял он мне.

– Насколько ты уверен в отсутствии выхода?
– Я умостил свою задницу на заботливо предложенный чурбак.

– Какой-то выход имеется всегда, но вряд ли мне и тебе он понравится, - меланхолично заметил Сидорович.

– Оружейник тут хотел выпустить себе кишки наружу, еле удержал, - поделился с ним свежими новостями.

– Вот-вот, - он покивал головой.
– Как видишь, не все выходы одинаково полезны, однако они действительно выходы.

– Ты что-то знаешь?
– Спросил его с заметным нажимом в голосе.

– Знаю, конечно...
– с этими словами Сидорович приложился к бутылке, отхлёбывая дорогой коньяк прямо из горла.
– Угостись...
– протянул он мне бутылку, я лишь помотал головой.
– Зря...
– он приложился к ней ещё разок.
– Наверное, про инцидент у Александровки, тебе уже рассказали?
– Пьяно посмотрел он на меня, хотя его голос был подозрительно трезв, я кивнул, подтверждая владение информацией.
– А про город Припять и появление группировки 'Монолит' ты знаешь?
– Сидорович буквально ошарашил меня очередным вопросом, я надолго застыл с приоткрытым ртом.