Шрифт:
Администрация школы либо попытается выяснить причины нашего неадекватного, с их точки зрения, поведения, либо сразу перейдет к угрозам. Тут варианта два: послушно киваем, обещая исправиться, и затем повторяем встречу с этими же самыми людьми в этом же самом месте через неделю, или продолжаем практиковаться в вокале и просим сразу же выкладывать все карты на стол. А карта-то у них в рукаве, по сути, одна – родители. Но и мы не лыком шиты. У нас есть огромное преимущество: к восьмому классу мы уже отлично уяснили, что маме плевать и на нашу учебу, и на нас. А вот директор, пытающийся напугать нас мамой у себя в кабинете, этого не знает. Ух, как вены на шее надулись:
– А что скажет твоя мама, когда узнает, как ты ведешь себя на алгебре?
– А ничего она не скажет, – внутренне улыбаемся мы, но для вида смущенно опускаем глаза в пол: зря, что ли, человек старается. Пусть почувствует собственную значимость.
На следующий день в школу приходит мама. Стоп! Никуда она не приходит. Во всяком случае, после первого приглашения. Здесь все, как в театре: ждем третьего звонка.
– Мама сказала, что она сможет прийти только в пятницу. Ее с работы не отпустили, – радостно сообщаем мы классному руководителю и отправляемся продолжать играть на нервах математички. Потому что не пустить на уроках она нас не может. Вернее, может, но потом этот факт мы же и используем против нее. Так что…
– Здрасьте, Марьванна, это я! – заглядывая в кабинет, радостно машем рукой любимому преподавателю, у которой от нашей улыбки тут же портится настроение. – Не, не волнуйтесь, сегодня петь не буду: сегодня я плюю в одноклассников из ручки, но если вы против, я могу и в коридоре посидеть. Как вы это называете? Коридорная система обучения? – с неподдельным интересом уточняем мы. – Опять к директору отправляете? Ваше дело. Интересно, как быстро ему это надоест и он обвинит вас в профнепригодности. Ну, я пошел! – захлопываем дверь с такой силой, чтобы даже на первом этаже все поняли, что для нас сегодня с математикой покончено.
Мама все-таки приходит в школу, правда, не в пятницу, а в понедельник. Именно тогда, когда у математички методический день.
– В любой день, кроме понедельника, говорите? Ну-ну.
Классная стоит рядом с директором, сидящим за широким массивным столом, и заливается соловьем, рассказывая о наших, чего уж скрывать, не самых лучших оценках и достижениях. О, а вот и парочка докладных!
Не понимающая, что она здесь забыла, мама, у которой через полчаса коррекция ногтей, молча кивает и обещает принять меры. Но через месяц мы встречаемся на том же самом месте в том же составе. Только на этот раз математичка добавилась. В ход уже идет тяжелая артиллерия: завуч обещает поставить нас на внутришкольный контроль. У-у-у, напугала-то как! Аж коленки затряслись!
В конце месяца состоялся совет профилактики, куда собрали самых отъявленных разгильдяев и двоечников вместе с их родителями и где мама ошарашила всех.
– Ольга Анатольевна, если оценки и поведение вашего сына не изменятся, мы будем вынуждены оставить его на второй год, – подвел неутешительный итог директор и для пущей важности захлопнул папку с какими-то непонятными документами.
– Оставляйте, – безразлично пожала плечами мама. – Я все равно не знаю, что с ним делать.
Шах и мат! Математичка как стояла, так и села.
Совет в Филях?
Ситуация, которую я описал в предыдущей главе, я наблюдал собственными глазами, так как у этого «певца» я преподавал русский и, соответственно, присутствовал на том совете профилактики.
Что из себя представлял этот совет? Раз в один или два месяца в кабинете директора собираются директор, завуч, социальный педагог, классный руководитель и учителя-предметники для разговора с проблемными детьми в присутствии родителей.
Роль учителей обычно исполнял я, хотя претензий у преподавателей к двоечникам обычно много, но оставаться после уроков еще на несколько часов у многих не было ни желания, ни возможности: как бы это удивительно ни прозвучало, но некоторых учителей дома и собственные дети ждут.
Понятное дело, что это касается только плохих специалистов, все же знают, что настоящий учитель должен быть женат исключительно на работе. Это же призвание!
А так как детей у меня не было, в школе я каждый день сидел до вечера, то и упустить порой единственный шанс поговорить с родителями своих учеников я не мог.
На моих уроках юный «вокалист» не пел и не плясал, более того, когда директор заглянул в электронный дневник, оказалось, что у парня выходит за четверть всего две пятерки по русскому и физкультуре. Как я этого добился, и почему к моменту, когда в моей жизни появилась эта «звезда эстрады», ни у кого из моих учеников не возникало желания продемонстрировать свои вокальные таланты или устроить бой на стульях, мы разберемся потом.
Что-то я много на потом оставляю, но, не волнуйтесь, обещаю осветить все темные места.
Когда в какой-нибудь передаче обсуждают очередное вирусное видео, в котором школьники с довольными физиономиями творят какой-то трэш, разной степени отбитости, и снимают это на камеру, в обязательном порядке кто-нибудь произнесет сакраментальную фразу:
– А почему школа не предприняла мер?
А какие меры? Давайте посмотрим на предыдущую ситуацию. Ногами учитель алгебры потопала, беседы с администрацией в присутствии родителей проводили, вторым годом угрожали. Именно что угрожали, потому что в современных российских реалиях оставить ученика на второй год практически невозможно. Нет, прецеденты, конечно же, случаются. Но завучу и учителям предстоит заполнить столько бумажек и потратить огромное количество сил, доказывая всевозможным проверкам, что они действительно сделали все, что могли, что проще просто закрыть глаза и молча перевести в следующий класс.