– Да, пора усложнять задачу, разминка окончена. Давайте активно подключайтесь.

– Была бы у меня душа спокойна... Какие-то узлы схватываю, а целого не получается. Флагман действовал, грубо говоря, под управлением структурника, коллекционер разрывался уже между первым и вторым...

– Не пытайтесь применить к Имтране метод, которым вычисляли коллекционера. Она вряд ли превратилась в аса космонавигации, собирателя автографов и ликвидатора планет, населенных долговременщиками.

– Но и бесследно эти компоненты не могли исчезнуть. С коллекционером же произошла метаморфоза. Его страсть к собиранию автографов под давлением Флагмана изменила знак. И как быстро он усвоил флагманские привычки, связанные с инъецированием! Жаль, мы не знаем привычек самого коллекционера, - Бригерр сжал маску, и она с треском переломилась.

– В ваших рассуждениях есть рациональное зерно. Мы еще вспомним и Флагмана, и коллекционера-ликвидатора. Мне сейчас не дает покоя биография Имтраны, скупо изложенная вами. Что в ней проглядывает специфического?

– Биокс, жертва катастрофы...

– А муж имел отношение к катастрофе?

– Самое непосредственное. Имтрана утверждала... Ее довольно странные слова: "Он хотел избавиться от меня экзотическим способом"...

– Их история... Боюсь ошибиться... Надо заглянуть в "Галактический ежегодник". Отдохните, я пока пороюсь.

3

– Прежде чем ознакомить вас с результатами экспресс-изысканий, позволю себе краткое вступление.

– Давайте лучше сразу выводы.

– Для начала мне важно проверить, не потеряли ли вы способности к трезвому анализу. Слишком серьезный вопрос встанет перед нами.

– Я готов ко всему.

– Оглянитесь, Бригерр: мир кишит парадоксами. Попробуйте разумно объяснить одновременно существование института ликвидаторов и свалок отслуживших кораблей. Ликвидаторы в поте лица решают проблемы дальнейшей экспансии человечества. Они обрушивают титаническую энергию и технические средства на некомфортные планеты, меняют атмосферу и климат, убирают лишнюю флору и фауну, но даже теоретически не покушаются на кладбища, забитые ржавым хламом. А свалки кораблей на обитаемых планетах занимают весьма обширные важные площади возле городов и космодромов. Прочно забыты традиционные способы увековечивания: музеи, памятники, барельефы, книги, фильмы. Все деяния зарыты в недрах информаторов и почти никем не извлекаются. А вот "вечные стоянки" единиц подвижного состава с полным набором роботов, без консервации, без надлежащего ухода, обреченные на долгий, мучительный распад, существуют, вбирая все новые и новые экспонаты. Ну, оставляли бы их в космосе - нет, упрямо тащат на глаза людям. Ведь даже остовы погибших "героев" буксируют в места приписки.

– Не хочется спорить, но пример ваш к парадоксам не имеет отношения. Кладбища и свалки всегда были основной приметой любой цивилизации. А к нашему времени произошел своеобразный обмен. Скончавшихся людей подвергают торжественной аннигиляции, замуровывая именные пластины в траурные астероиды, а корабли продолжают существовать, наглядно демонстрируя этапы освоения космоса и дерзость человеческой мысли. Но не пора ли переходить к Имтране?

– А вот парадокс, Бригерр: вокруг множество привлекательных, юных, девственных особ, созданных для счастья и семейного уюта, но вы же влюбляетесь в биокса.

– Наши отношения с Имтраной - сугубо личное дело. С вашей стороны нетактично... И не надо бередить рану. Я ни о чем не жалею, ни о чем...

– Избитая истина: любовь зла... Еще красноречивый пример: Имтрана, будучи в довольно нежном возрасте, скоропалительно вышла замуж за супербиокса!

– Неправда!

– К сожалению, установленный факт. Конечно, вы понимаете: супербиокс - это не рядовой биокс.

– Не вижу большой разницы.

– По моим наблюдениям, люди практически не интересуются биоксами и делают вид, что те ничем не отличаются от полноценных особей, а в душе испытывают к биоксам стойкую неприязнь. Кстати, вы в курсе семидесятипроцентного ограничения?

– У нас в Академии сбыли споры по этому пункту. Лично я считал и считаю волевые ограничения в области реанимации антигуманными. Глупо лишать пострадавшего права на жизнь из-за жесткой нормы. Пусть утрата внутренних органов превышает установленный рубеж, но мозг-то в полноценном состоянии. Да если бы спросить любого о выборе между смертью и биоксом, то в ответе можно не сомневаться.

– Так вот, и неприязнь, и семидесятипроцентное ограничение идут от супербиоксов. Медицина долго добиралась до вершины, а достигнув ее, откатилась назад. Практика показала: семьдесят процентов замены - предел. Все супербиоксы - а их насчитывалось к тому времени двадцать два экземпляра - проявили себя не совсем коммуникабельными по отношению к близким родственникам и особенно женам.

– Значит, случай с Имтраной не исключение?

– У всех супербиоксов - у одного раньше, у другого позже - возникало желание превратить близкого человека в подобного себе. И они весьма умело организовывали катастрофы, но, нанося жертве обширные травмы, гибли сами, обязательно от сокрушительного удара в голову.

– Видно, в последнюю секунду человеческое брало в них верх?

– Трудно сказать определенно... В общем, Имтране повезло. Она чуть-чуть не дотянула до семидесяти процентов.

– Покажите источник сведений.

– Бригерр, послушайте добрый совет...

– Я хочу прочитать собственными глазами.

– Успокойтесь, взвесьте и оцените ситуацию. Будете настаивать пожалуйста, укажу том, страницу... Но зачем усугублять положение? Потеряна для вас Имтрана или не потеряна - еще неизвестно. Вдруг наступит час, когда она сама пожелает открыть свое настоящее имя?

– Наверное, вы правы... Но к чему ваша лекция о биоксах? Мы снова уходим куда-то в сторону.

– Кто больше достоин инъецирования с точки зрения структурников: нормальный человек или биокс?