Неожиданно манаукец стал доставать шпильки и заколки. Аккуратно, но тем не менее.

— Что вы делаете? — возмутилась я, вспоминая, сколько денег потратила на причёску.

Обернулась, но меня настойчиво развернули.

— Не двигайся, дорогая. Совсем за собой не следила. Во что волосы превратила, — ворчал манаукец, постепенно, шпилька за шпилькой, освобождая локоны, приятно массируя пальцами кожу. — Испортила волосы. Если уж решила отрастить их, то хотя бы концы подрезала бы.

— Я сама разберусь, как нужно следить за своими волосами! — не вытерпела я и поднялась с дивана. Возмущённо воззрилась на манаукца. А он приблизился и опять развернул меня к себе спиной. Теперь он нацелился на застежку платья.

— Дорогая, я столько средств тратил на твою внешность, что знаешь — это уже моё дело, как ты выглядишь. Ты моя жена, и не будешь похожа на оборванку.

— Я не Берта, меня зовут Кэйт! — попыталась вырваться, но сильные пальцы удержали. Застёжка поддалась его пальцам, а горячие губы коснулись моей шеи. Разряды удовольствия пробежались по позвоночнику, а дыхание сбилось. Я чувствовала, как миллиметр за миллиметром он тянет застёжку до самой поясницы.

Очередной поцелуй заставил сбежать. Обернулась, придерживая спадающее платье на груди.

— Вы что себе позволяете? — испуганно вопрошала я альбиноса, который изучающе смотрел на меня.

— Снимаю с тебя это безобразие, которое ты решилась надеть. Кто тебе его купил? Неужели этот несостоявшийся муж? — ревность вперемешку с презрением окатила меня с ног до головы.

— Я сама его купила, — дерзко ответила.

Да, сама и на последние деньги, которые у меня оставались. Это было как прыжок в воду. Я осталась «на нуле», и только свадьба с Альфредом могла спасти меня от долговой тюрьмы, куда я бы непременно попала, захоти несостоявшийся муж подать на меня заявление в полицию.

Оно было самым лучшим из того, что я могла себе позволить. Белоснежное платье в пол, как я всегда мечтала, с оборками по подолу, с пышной юбкой и длинными рукавами из ажура старомодного фасона, которые тем не менее, смотрелись очень романтично. Я для себя покупала платье, а не для жениха. Мне было важно, чтобы платье мне понравилось.

Наглый манаукец приблизился и, сжав руками мои плечи, стал стягивать платье вниз.

— Оно безобразно, оно не достойно, чтобы ты его надевала. Ты достойна только лучшего.

Было обидно и жутко. Он не собирался отступать, с лёгкостью сжав ладонью затылок, припал к моим губам с жадностью, от которой тело оцепенело. Мой кошмар повторился снова. Опять меня никто не спрашивал, а брал. Просто брал, не слушая мольбы остановиться.

Только губы манаукцы были нежными, а не жестокими, как у Альфреда. Они не причиняли боли, только унижали. Я никто, и моего мнения спрашивать он не намерен. И слова признания он шептал не мне, а сестре. Попыталась оттолкнуть его от себя, но под ладонью была горячая каменная плита, обжигающая даже сквозь ткань сорочки, а никак не грудь манаукца. Трепетный поцелуй в угол рта. Едва уловимое касание кончика языка. Тело бросило в жар, затем в холод. Я готова была зареветь.

— Не хочу! — выкрикнула, вырываясь.

А в памяти услышала насмешливый голос в ответ, который преследовал в ночных кошмарах: «Тебе понравится, просто расслабься».

Я чуть всхлипнула. Я знала, что так и будет с Альфредом. Ему нужно было моё тело, безмолвная и послушная жена. Манаукцу нужно тело, так схожее с сестрой. Я готовилась к тому, что мне придётся разделить кровать с нелюбимым, заниматься ненавистным сексом, и обрадовалась, когда свадьбе не суждено было быть. Головой понимала, что нельзя допустить этого: я же осталась без средств к существованию. Но душа радостно ликовала, и вот… Доликовалась. Чего боялась, на то и нарвалась.

Прикоснулась пальцами к лицу манаукца, закрываясь от его губ. Зажмурилась, боясь смотреть в его красные глаза. Почему со мной постоянно это происходит?

— Прошу, перестаньте, — тихо взмолилась, когда сумела избавиться от его настойчивых губ. — Я не Берта. Я не ваша жена. Прошу, не надо. Я не хочу.

— Решила свести меня с ума окончательно? — еле сдерживая злость, спросил муж моей сестры.

Я видела, что он зол.

— Мало тебе побега? — чуть не кричал манаукец. — Мало? Я же когда увидел, во что превратился скайт, чуть не умер от горя! Но тело не нашли. Только это и держало меня. Держало. Я искал тебя. А найдя — потерял? Ты думаешь, что я отпущу тебя к этому? — взревел альбинос, кивая головой назад, словно за его спиной кто-то стоял. — Что вообще ты в нём нашла? Не верю, что влюбилась. Только не ты, дорогая. Ты не могла меня променять на это ничтожество.

— Я не променяла вас. Говорю же, я сестра Берты. Я вообще не знаю вас. Хватит повторять, что я ваша жена. Я вам никто! И вы мне никто! А Альфред, он… — я замялась, так как язык отказывался произносить слова любви. Нет, только не к нему.

— Что он? — не выдержал ревнивый муж Берты.

Я же покачала головой. Всё же чем она думала, выходя замуж за такого мужчину?

— Я не люблю его, просто у меня не было выбора…

— Что? — тут же взревел манаукец, напугав до жути.

Я отшатнулась, но наступила на подол платья и чуть не упала. Манаукец не дал, молниеносно поймав за предплечья. Я в один миг оказалась прижата к его телу, а сильные пальцы схватили за подбородок и заставили смотреть прямо в глаза.