Записки из подвала, или Дневник практичной женщины. Повести, рассказы, притчи

Что можно получить в жизни за умеренную плату? Ответ на этот вопрос предполагает некую прагматичность, даже прижимистость. И тем не менее – в рассказе звучит романтика самой высокой пробы. Героиня борется не со Временем (как можно было бы подумать), а за Время – чтобы успеть сделать то, что она задумала в своей жизни, продлевая её… И наслаждаясь при этом. Так перед читателем открывается небольшой эпизод из жизни нашей бывшей соотечественницы в Европе.

В других рассказах – «Фантазии по Вагнеру», «Исцеление утром», «Случай на дороге», «Эксперимент», «Летучий Голландец», «Лавка чудес» – тоже очень необычный ракурс: авторское видение иногда параллельно реальности, иногда её как бы пересекает, порой в самых неожиданных местах. Излишне страстно и занимательно? Но ведь это женская проза! Слишком глубоко и событийно? Наталья Стремитина – автор незаурядный и очень непростой…

«В жизни и в искусстве меня привлекают люди с позитивной программой, активные и страстные. Это вовсе не значит, что я абсолютизирую все виды энергии… Однако я верю, что можно вдохнуть силу и мужество в Добро и Красоту, собственно для этого я и тружусь», – пишет о своём творчестве Наталья Стремитина. Об этом её рассказы и повести, из которых, пожалуй, самая известная – «Записки фригидной женщины».

Для ценителей настоящей прозы.

Творчество Натальи Стремитиной – одно из самых оригинальных явлений «женской» прозы в русской культуре конца XX столетия – впервые представляется в такой полноте в книге «Записки из подвала, или дневник практичной женщины».

В этой антологии мы сталкиваемся с самыми разными жанрами, однако автор неизменно нарушает их, преступая многие «культурные нормы» и «каноны» – от мини-автобиографического романа «Прощание в сентябре» до проникновенных афористических новелл: от философской притчи до документальной повести «Записки из подвала», которые органично соединяют высокую поэзию прозы и аналитическое мышление.

В самых существенных моментах творчество Натальи Стремитиной подчиняется единственному принципу: быть честным в мысли до её предела, быть честным там, где у самых радикальных умов не хватает мужества, где сам разум пытается отступить, увиливая от ответа, и загадочно умолкает.

Эта книга напоминает лабиринт – но у каждого человека свой путь в лабиринте. Лабиринт Н. Стремитиной увлекает читателя не только возможностью героического самоутверждения в любой ситуации, но и той вероятностью обретения себя ещё до обнаружения спасительного выхода.

Читатель получает приглашение к путешествию, где свет и любовь открываются не в конце пути, а в каждом моменте вашего продвижения по лабиринту: здесь и стратегия «письма» XX века – магический реализм и экзистенционализм, психоанализ и интегральные парадигмы и фантастические зарисовками в духе великого Босха.

Автору удаётся увлечь читателя, заразить его своей литературной отвагой и рассказать непринуждённо то, о чём некоторые люди боятся даже думать наедине с собой.

Однако читатель, узнав «маршруты» и фантазии автора, не должен слепо следовать им: ему нужно заглянуть в то пространство, где заканчиваются все стили и метафоры и открывается, по выражению Ж. Батая, «край возможности человека». Там и только там вы услышите подлинный голос автора.

Виталий Пацюков

– Только непременно в зелёном пакете, вот в этом, хорошо?

– Ну конечно, – доверительно говорю я гладко выбритому старику неопределённого возраста, про которого девчонки из «шпайзезала» [1] рассказывают, что он всё ещё способен вступать в сексуальный контакт, ведь его много раз заставали неглиже в апартаментах придурковатой Доррис, нашей самой молодой постоялицы, которую её богатые родители спихнули с глаз долой в Дом престарелых… Наверно, это всё-таки лучше, чем быть среди сумасшедших…

Герман ставит на пол бумажный фирменный пакет так, будто в нём что-то очень хрупкое и ценное, и я вижу по его движениям и просительному взгляду, как ему тяжело с ним расстаться. Прежде чем спуститься в мой подвал, он преодолел большие сомнения, вроде гамлетовского вопроса: «Стирать или не стирать, отдать или не отдать?»

Он очень взволнован и десять раз спрашивает меня, когда он сможет получить назад свой ПАКЕТ с совершенно чистыми вещами. Он так и говорит: «Ганц заубер, ганц заубер» [2] и непременно в зелёном пакете!»

Я напускаю на себя серьёзную мину и успокаиваю моего не совсем нормального посетителя как могу: «Всё будет в порядке, и с пакетом, и с майкой НИЧЕГО не произойдёт. Вы всё получите завтра после обеда».

«Морген нахмиттаг! Морген нахмиттаг!» [3] – твердит он про себя и продолжает пристально вглядываться в меня – не обману ли, не потеряю ли его рубашки и майки, а вдруг?

Когда «мой клиент» уходит, я чувствую приятную усталость артиста, который хорошо провёл сложную роль на сцене. Жаль, что зрителей в моей «вашерайке» [4] не было, а это значит, я была любезна и внимательна совершенно бескорыстно…

Странно, как по-разному относятся к моей работе обитатели Дома престарелых в 19-м районе г. Вены: для кого-то я будто не существую вовсе – австрийские дамочки из бухгалтерии демонстративно не замечают меня, они гордо сидят у компьютеров и поглощают по три обеда (благо он почти ничего не стоит, из зарплаты высчитывают смехотворно маленькую сумму), они уверены в своём неизмеримом превосходстве передо мной, ведь я почти не понимаю их быструю немецкую речь и с трудом могу ответить на самый простой вопрос. Быть немым в чужой стране – состояние крайне неприятное, но я-то знаю, что это временно и отнюдь не навсегда…

Однако для многих постояльцев нашего Дома я личность непонятная и загадочная: по понедельникам, когда мой рабочий день тянется 12 часов с 7 утра до 7 вечера, я потихоньку пробираюсь в отдалённый угол «шпайзезала» и осторожно присаживаюсь к пианино, которое, к счастью, никто не закрывает на ключ. После 1 7 часов я совершенно забываю о своём подвале и с упоением вспоминаю свою музыкальную программу, уповая на моторную память пальцев и слух, ведь ноты пропали в чемодане вместе с моим первым романом и сборником романсов моего мужа. Итак, я наигрываю фантастические пьесы Шумана, пару вальсов Шопена, концерт Моцарта № 23 (мне довелось играть его со школьным оркестром, когда я училась в музыкальной школе № 3 на Пушкинской площади), «Лунную сонату» Бетховена и пару этюдов Черни…