– Так учись, – обругал ее дядя Андрей. – Заочно можно, я узнавал. Не в образовании дело, голову надо иметь! С людьми языком чесать, а не с грамотным народом!

– А когда? – расстроилась мать еще больше. – Ты кучеряво устроился, одна баба бухгалтер, вторая продавец, сам при машине, так хоть бы дрова разок привез!

– Привезут… Сходи да выпиши! – недовольно бросил дядя Андрей. – Я привезу, а потом на меня ОБХСС набросится по жалобе твой подруженьки.

– Так не бесплатно! – всплеснула мать руками. – Где я денег возьму? На три месяца вперед потратила! Вам с Мотей задолжала, сам знаешь сколько!

– Чего ты стонешь? Чего стонешь? У меня своих мал мала меньше, еще мать на мне, – рассердился дядя Андрей. – И девку твою кормим, мимо не обносим. Спасибо бы сказала!

Он махнул рукой и вышел.

А Любка внезапно поняла, что ничего из того, о чем она мечтала все эти дни, уже не произойдет. Опять Нинкина мать как-то оказалась на зависть пронырливой обманным путем, а они как бы ей помогли. Но то, что Нинкина мать уже не сможет отправить ее в страшный дом на следующий год, ее порадовало.

– Любка, сходи, посмотри, сильный дождь был или нет, – послала мать. – Вдруг лучше сапоги одеть?

– Щас! – бросила Любка, босиком выскочив на улицу. Пробежала по дороге туда и обратно.

Ночью прошел дождь, дорогу размочило, но там, где были твердые накатанные колеи, уже подсохло, грязь к босым подошвам не налипала. Хотя дождь как будто собирался еще. Значит, в школу тоже лучше новые сапожки одеть.

Во всех домах свет горел.

Значит, все школьники собирались в школу.

– Сухо, но местами сыро! – живо отрапортовала она. Скрыть радость было тяжело.

– В общем, так, – мать присела, одевая Николку в новую куртку. В ней он смотрелся как космонавт в скафандре. Космонавта Любка видела по телевизору у дяди Андрея, – козу я подоила. Накормишь, выпустишь в огород. Хлеб для куриц замочила, всыплешь чашку зерна, тоже накорми. Воды наноси в бачок и ведра, постираться надо. Черпай из колодца небольшим ведерком. Огурцы собери в огуречнике, скоро заморозки ударят. И помидоры, гниют уже. Свеклу, которая побольше, выбери на еду. Стайку почисть, там неделю не убирали! Молоко у Ивановны забери, сказала, утрешнее оставит… Корову она запускать собралась, у кого теперь молоко брать будем?

– У нас коза скоро родит! – подсказала Любка.

– Еще не скоро, месяца через три. Менять ее надо, не дойная она. Если молока нынче не будет, обменяю на мясо. К бабушке и дяде Андрею не ходи! – погрозила мать пальцем. – Опять будут жаловаться, что житья им от вас с Николкой нет. После обеда его забрать бы из садика надо, но ведь не донесешь, – тяжело вздохнула она. – Ладно, сама как-нибудь. И вот еще, травы нарви за огородом, а то овцы не наедаются, что-то уж больно худые, поди, глисты, останемся на зиму без мяса.

Когда за матерью закрылась дверь, Любка с минуту стояла в сильно расстроенных чувствах, почувствовав себя Золушкой, которую не пустили на бал. Наверное, волшебство закончилось именно в тот миг, когда приходила Нинкина мать. Жизнь вдруг резко покатилась с горы. С тем, что наказала мать, и за три дня не управиться. В школу ей до слез хотелось, и скотину было жалко, без скотины зимой никуда. Сено еще не привезли, в стайке овец и козу не оставишь, а привязать и не досмотреть, опять ноги переломают. Или собака напугает, как в прошлый раз, или бодаться начнут. Мать убьет, если с ними что-то случится – шрам на спине с того раза, как коза сломала ногу, все еще можно было нащупать. Козу кое-как вылечили, но молока она с того времени почти не давала, даже Николке не хватало. И без молока тоже никуда.

«А почему бы тебе скотину не загнать в малинник? – вдруг почувствовала Любка умное слово внутри себя. – Куда она оттуда денется? Малины нет уже, а листья все равно скоро отпадут. Пусть овцы их пожуют!»

Она как-то сразу прислушалась к себе.

Она точно ни о чем таком не думала, но мысль, которую не было видно, вышла наружу, как мудрое наставление, и без всякого звучания. Умного слова она напугалась до смерти, но ничего такого больше не повторилось. Теперь ей даже показалось, что сама она додумалась. И сразу почувствовал себя взрослой. На месте малинника раньше была ограда, садили на грядках всякую мелочь, а потом ограду уменьшили и поставили еще один забор, а в закутке, сотка, не больше, посадили малину, чтобы не ходить за нею далеко. Малина быстро затянула небольшой участок. Забор вокруг малинника не давал ей перекинуться на огород.

Для непривязанных овец и козы место самое то!

А куриц накормить – три минуты.

Все остальное можно сделать после школы…

Точно! Разом взбодрилась Любка, удивляясь своей мудрости – вот, значит, как люди становятся умными…

Из миски с замоченным хлебом она слила воду в кадку с мешанкой, в которой мать заваривала жидкую кашу для овец, отжала, и снова слила. Чтобы двумя ведерками перетаскать все, что было в кадке, в стайку, пришлось сбегать четыре раза. Пока овцы насыщались питьем на день, переоделась в новое платье и белый фартук, новые колготки и сапожки, причесала ежик волос. Перед тем, как Николку отправить в садик, мать два раза намазала всем голову чемеричной водой, но гнид было столько, что за неделю не выдергать. Поэтому Николку побрили налысо, а ей оставили челку и короткий ежик. Вытащила из сундука тяжелый портфель.