Берначчи развел руками:

— Не знаю, право, как юридически квалифицировать их неблаговидные поступки. Мы видели, как в период постройки гнездовьев пингвины выкапывали небольшие ямки и обкладывали их плоскими камешками, голышами, принесенными в клюве. Судя по всему, им не доставляло удовольствия транспортировать строительный материал, и каждый старался утащить голыши у других. Со смиренным видом приближался какой-нибудь плут к соседскому гнезду, и чуть хозяин зазевался, хватал добычу и спешил восвояси. Жульничество не всегда оставалось безнаказанным, кое-где пингвины затевали сражения, а этим немедленно пользовались иные, торопливо утаскивая камешки из гнезд драчунов. Обиженные нелеты гневно жестикулировали, очень походя на рассерженных маленьких человечков.

— Бывает, что и человек, слывущий порядочным, бессовестно опустошает карманы ближних, — невесело заключил Скотт.

Экспедиция подходила к полярному кругу. 1 января 1902 года лейтенант Армитедж доложил начальнику: «Виден лед». Впереди простирался паковый пояс. «Дискавери» легко пробился через него и вступил в море Росса, путь на юг был доступен. 9 января показался мыс Адэр.

Большая шлюпка повезла группу исследователей к берегу. Пингвины обгоняли ее и выскакивали на сушу, но тотчас с гортанным криком снова бросались в воду.

— Ну и пловцы! Грузные и неуклюжие, они передвигаются со скоростью не меньше тридцати километров в час, по крайней мере впятеро быстрее любого рекордсмена, — восторгался Кётлитц.

— Что рекордсмен! Они способны опередить океанский пароход, — добавил Шеклтон.

Побережье и пологие каменистые склоны были заняты нелетами, множество птиц сложило гнезда на пластах помета, накопившегося за неисчислимые годы. Слышался нестройный гул, пронзительные выкрики. Вот и зимовка Борхгревинка, шалаши ученых.

— Кажется, будто я не уезжал отсюда, — проговорил Берначчи.

Он повел товарищей по отлогому склону на самую высокую точку мыса, откуда открывается горное плато Земли Виктории. Задержались у большого валуна, обточенного ледниками.

— Тут покоится бедняга Хансон, — негромко сказал физик, указывая на груду камней. — Первая человеческая могила в Антарктиде.

— Первая, но, думается, не последняя, — послышался сзади голос Уилсона.

Скотт резко обернулся.

— Чем вы удивлены? — спросил доктор.

— Буквально та же мысль промелькнула и у меня.

— Совпадение, — равнодушно произнес Шеклтон. — Что ж, пора возвращаться на судно?

Начальник молча кивнул.

«Дискавери» идет дальше к югу. С капитанского мостика Скотт смотрит на горные цепи, мощные ледники, спускающиеся к морю. Развертывается панорама белых хребтов, величавых гор Сабина и Мельбурн. Так вот она какая — Антарктида! С ее беспощадной природой предстоит померяться силами. Что может противопоставить человек слепой ярости стихии? Мужество и волю к победе, осмотрительность, строгий расчет…

Судно временами останавливается, исследователи сооружают на берегу опознавательные башенки — гурии. На горизонте появился дымящийся Эребус, за ним спокойный вулкан Террор. Виден выступ материка, названный именем Френсиса Крозье, командира второго россовского корабля. А невдалеке — западная окраина Великого барьера.

Почти неделю «Дискавери» движется на восток вдоль гиганта. Ледник то снижается до 8—10 метров, то вновь вырастает до 60–70, а глубина моря местами достигает километра. Ни с чем не сравнимое создание природы находится на плаву! Экспедиция часто подходит к барьеру на 400, на 300 метров. Кажется, он сложен из многочисленных пластов сильно спресованного снега. Эта белая стена пронизана вертикальными трещинами, волны пробили в ней пещеры и коридоры. На север уплывают массивные глыбы, оторвавшиеся от ледника. Надо постоянно быть настороже!

Экспедиция приближается к восточной окраине барьера. Будто легкая вуаль заколыхалась впереди. Все яснее обрисовываются контуры. Материк! Горы неизвестной страны. А высадиться там невозможно — подступы забиты сплошным льдом. Вероятно, плохая видимость помешала Джемсу Россу обнаружить эту страну, и он ограничился краткой пометкой на карте: «Признаки земли». Роберт Скотт назвал ее Землей Эдуарда VII.

— Не правда ли, совсем необычное ощущение наблюдать страну, не виденную ни одним человеком, — возбужденно говорит Шеклтон. — Ведь это настоящее открытие!

— Пожалуй, настоящее, — согласился Скотт.

Он одобрительно взглянул на штурмана. Бесспорно, Шеклтон живо увлекается новизной, в нем есть задатки подлинного исследователя. А впрочем, трудно найти путешественника, равнодушного к открытиям неведомых миру земель.

Экспедиция возвращается на запад: необходимо отыскать место для зимовки. Проходя снова вдоль барьера, Скотт ведет судно в углубление белой стены — эта «бухта» возникла рядом с «проходом Борхгревиика», где высаживался норвежец и на санках достиг почти 79-й параллели. В «бухте» верхняя кромка барьера немного возвышается над морем. «Дискавери» остановился у ледяного поля.