Или нет. Бессмысленность всего, что происходило, обреченность города и людей, которых он знал с детства, не давали ему оттаять. Он всего лишь пожалел эту пигалицу и ее подружек, которые наверняка мало чем от нее отличались.

– Сумеют.
– Пигалица не улыбнулась.
– У тебя документ имеется?

– Ты что? Какие тут документы? Иду себе в город, уволь нительную получил. А тут ты... Как репей.
– Он подумал.
– Вы вообще-то что делаете?

– Приказано дезертиров ловить, - буркнула девчушка.
– А как их ловить, если ни у кого ни одной бумаги, ни одного документа нет?

– Так тут пост? И ты им командуешь? Девчушка кивнула.
– Ладно, что будем делать, командир поста?

– Ты вправду не дезертир? Вправду увольнительную полу чил?

– Я офицер, девочка, и таких, как ты, вожу в атаку время от времени. Как я могу оказаться дезертиром?

Из темноты вынырнула следующая девчонка, еще меньше. Больше всего раздражали ее крысиные хвостики, дрожащие на каждом шагу под пилоткой.

– А за что тебе увольнительную?
– спросила новенькая, поставив ружье прикладом на землю, опершись руками о ствол.
– Оттуда вроде никого в город в последнее время не отпускали?

– Ты с ружьем потише, так не стой, - приказал ей Рос тик.
– А отпустили меня за то, что вчера вечером...
– Так это из-за тебя тут столько разговоров?
– Каких разговоров? Я просто командовал вылазкой.
– Говорят, вы их новые танки пожгли.
– Танки?!

– Ну, те, что насекомые изобретали и построили? Ска жешь, нет?
– Раз вы все знаете, я пойду.

Ростик шел, недоумевая. До такой степени не давать людям информации, что в действительности происходило на передовой, - это у него не укладывалось в голове. У них тут, случайно, "крыша" еще на месте? Или из-за шпиономании уже поехала? До Октябрьской осталось всего-то две улицы, когда в сгустившейся темноте появились люди. Сначала их было немного, потом стало больше. Они шли куда-то, негромко переговариваясь между собой. Ростик поймал себя на том, что сдернул автомат с плеча и держит руку на затворе...

Странно все это, а любая странность у него в черепе вызывала необходимость привести в боевое положение оружие. Жаль, он не умеет, как некоторые, держать взведенный арбалет под рукой. Наравне с автоматом. Так было бы вернее.

– Эй, служивый, огоньку не найдется, лампочку засве тить? Голос показался таким родным, что даже руки дрогнули.
– Ким, чертяка! Жив и здоров?

– Со здоровьем еще не очень, нога побаливает после тре тьего километра, но доктора говорят, все восстановится.
– После третьего километра? Это что, вроде пароля?

Друзья закружились, хлопая друг друга по плечам, по животу, по голове. Если бы было можно, Ростик Кима просто бы в воздух подкинул. Но знал, что его приятель еще с прежних времен намеков на свой рост не любит.

– Нет, просто я бегаю каждое утро. Доктор сказал, для кондиций пилота это необходимо. А я хочу стать пилотом, Рост, и самым что ни на есть настоящим. Ростик оглянулся на бредущих там и сям людей.
– Слушай, а что это они? Куда? Ким изумленно уставился на приятеля.

– А я думал, ты знаешь. Сегодня же состоится лекция об устройстве нашего нового мира, то есть Полдневья. Читает Перегуда, в большом зале Дворца культуры. Об этом давно было известно, потому что Борщагов то разрешал ее, то за прещал, чтобы "не сеять панику". Сегодня вот окончательно решили, что можно.

– Можно?
– Злость в Ростике вскипела, как вода в пере гретом чайнике.
– Скажите пожалуйста, какой добрый!

– Тихо, тут полнарода оттуда, - сказал Ким, но особенно оглядываться по сторонам и сам не стал. Чувствовалось, что слежки или наушничества не очень боялся.

– Пусть слышат. Вогнали в бойню, а теперь лекцию разре шил дерьмократ хренов...

Внезапно из соседней, проходящей мимо компании раздался высокий, лощеный женский голосок: - Не хотите, молодой человек, не идите.

– Раньше нужно было, - крикнул Ростик вслед прошед шим.
– Раньше, когда еще изменить хоть что-то могли!

– Никто же не знал...
– поддержал знакомую густой, про питанный табачным дымом мужской бас.

– Ложь... Все знали, только не те придурки, что в райкоме сидят. Тебя прямо тут заметут, - спокойно сказал Ким.

– К черту, ничего не сделают. У них на постах девчонки десятилетние стоят. Прошу заметить, я сказал, у них, а не у нас! Интересно, чем это объяснить?

Но Ким сакраментального вопроса Ростика не понял и пояснил все по-своему, как всегда, очень спокойно, почти безэмоционально.

– На постах кормят. Вот и рвутся все, кто выше карабина вырос, служить, чтобы паек получать. Кстати, знаешь, тыло вой паек опять на треть урезали?

– Как?
– Ростик даже потряс Кима немного, чтобы по лучше его понимать.
– Ты что говоришь?

– То и говорю, Ростик. Голод. Ты там на заводе, видно, совсем завоевался, а у нас... Я вот на половинном пайке, но все-таки еще бегаю. А есть ребята, на четвертушке сидят, во обще едва ноги таскают.
– Так только ноябрь? Что же дальше-то будет?