Шрифт:
Если машины делают все, что произойдет с нами?
Веками люди беспокоились о «новых машинах» и их влиянии на удел человека. Машины меняются – тревоги остаются прежними.
Возвращаясь в начало 1800-х годов, во времена Первой индустриальной революции, можно вспомнить, что луддиты на северо-западе Англии отреагировали на появление механических ткацких станков тем, что стали их ломать. Они осознали, что их работа по производству ткани под угрозой. И оказалось, что они были правы: машины действительно забрали у них работу. То же произошло в сельском хозяйстве. В начале XIX века – пока луддиты крушили станки – 80% работающего населения Соединенных Штатов трудились на земле. Сегодня в сфере сельского хозяйства в США занято менее 2% жителей страны.
Рисунок 2.1. Луддиты в начале 1800-х годов
В начале Второй индустриальной революции паровой двигатель позволил начать механизацию, и эксперты были всерьез обеспокоены, что «замена человеческого труда машинным» может «вытеснить из производства население»1. Когда сборочные линии сделали возможным массовое производство, экономист Джон Мейнард Кейнс (John Maynard Keynes) предупреждал о повсеместной безработице, «поскольку открытие способов экономного использования труда опережает темпы выявления новых применений труда»2.
Сегодня многие из нас ощущают то же смятение, читая все более зловещие материалы о том, как заменят нас новые машины, действующие на основе ИИ. Активно цитируемое исследование Оксфордского университета приводит данные о том, что примерно в течение следующего десятилетия новые машины поставят под угрозу около 50% всех нынешних рабочих мест в США3.
Но разве наши компьютеры не сделали нас более продуктивными?
Несмотря на всю эту безнадегу, некоторые из нас, способные сохранять оптимизм, захотят поспорить: «Может, и так. Но все эти компьютеры оказывают и позитивное воздействие, поскольку делают нас более продуктивными». Однако данные не подтверждают и этого аргумента.
Несмотря на миллиарды, потраченные на предпринимательские технологии (вспомните обо всех этих роутерах Cisco, системах SAP, базах Oracle и ПК на основе Microsoft в сочетании с недавним взрывом потребительских технологий, таких как смартфоны и приложения), производительность труда работника и ВВП индустриальных стран, входящих в G7, не сильно сдвинулись с места. Например, с 1991 по 2012 год средний ежегодный рост реальных зарплат составил жалкие 1,5% в Соединенном Королевстве и 1% в Соединенных Штатах (что есть примерно половина уровня роста доходов с 1970 по 1990 год), и это были лидеры в росте зарплат среди индустриального мира4. Аналогично рост ВВП в Соединенных Штатах и Западной Европе за эти два десятилетия был ниже роста ВВП за предыдущие двадцать лет5.
Как это возможно? Почему мы едва ступаем в экономическую воду, несмотря на массовые инвестиции в технологию? Разве это не золотой век технологий?
Спросите себя: ваш компьютер, смартфон, e-mail и мессенджер сократили ваш рабочий день? Вот и наш – нет.
Путь Карлоты
Хорошие новости среди этого мрака в том, что наш период застоя вписывается в историческую схему, возвещающую будущий рост. Конечно, в этой острой точке движимого технологией экономического подъема проявляют себя боязнь того, что новые машины отнимут наши рабочие места. Но, если Четвертая индустриальная революция не обернется широкой экономической экспансией с соответствующим ростом количества работы, мы разойдемся с историей. Почему же мы все-таки верим в подобные предсказания? Разобраться в этом нам поможет родившаяся в Венесуэле экономист.
Карлота Перес (Carlota Perez) – отмеченная различными наградами профессор Лондонской школы экономики. Ее самая важная работа посвящена тому, что происходит между концом одной эры и началом следующей. Вот как Карлота описывает это:
История многому учит нас. Конечно, инновации всегда были драйвером роста и главным источником улучшения производительности и повышения благополучия. Однако каждая технологическая революция принесла два типа процветания.
Первый тип – турбулентный и волнующий, как пузыри 1990-х и 2000-х и как Ревущие двадцатые, железнодорожная мания и каналомания до этого. Все это закончилось тем, что пузыри лопнули.
Однако после рецессии приходит второй тип: Викторианский бум, Belle 'Epoque, послевоенный золотой век и… время, к которому мы, видимо, подходим.
Процветания периода пузыря поляризует доходы; золотой век стремится обернуть процесс вспять6.
Перес описывает приближающийся золотой век, цифровую экспансию, которая уже находится прямо перед нами. Но мы опережаем себя. Как и почему она может возникнуть из текущего экономического застоя? Исторические модели могут стать нашим путеводителем.
По волнам
Когда мы оглядываемся назад на изобретение хлопкоочистительной машины, двигателя внутреннего сгорания и переменного тока, может показаться, что в один день было совершено изобретение, а на другой день все изменилось. Но мир функционирует по-другому. Практически в каждом случае впереди была долгая и ухабистая дорога, связывающая одну эру бизнеса и технологий с другой; эволюция каждой индустриальной революции следует по S-образной кривой (как показано на рис. 2.2).