Он печально вздохнул.

Троцкий из сторожки не появлялся. Второй охранник тоже куда-то пропал.

Даша пошла домой.

Она пошла задами, она знала, как пройти, чтобы встретить поменьше людей.

Она очень устала так, что даже доллары спрятать сил не было. Она брела по пыльному проулку и думала: вот бы снова увидеть другой мир, где никто на тебя и руку не поднимет. Вот бы вернуться Золушке на бал…

Она вышла на свою улицу, два шага до дома осталось.

Прошла автобусную остановку. Люди на остановке смотрели на нее с ужасом. Ну и хороша я! Да и чувствуется. Кровь подсохла, стягивала кожу лица, саднило.

Она вошла в подъезд, и как ударило – ведь там, под лестницей, тот мужик лежит.

Кровь на полу под почтовыми ящиками так и не вытерта.

Не хотела заглядывать, но заглянула.

Но никого уже нет, увезли. Ведь часа полтора прошло.

А может, сам ушел?

Вряд ли.

Даша поднималась к себе осторожно, на цыпочках.

Дверь второго этажа отворилась, выглянула Полвина, вообще-то Полина, но ее все Полвиной звали, полбутылки.

– Слышь-ка, – спросила она, – тут под лестницей одного бомжа нашли зарезанного. Не твой знакомый? А то участковый спрашивал.

– У тети Шуры спросила? – вопросом ответила она.

– А тетя Шура давно смоталась. Она еще ходила, стреляла десятку. А ты утром его не видала?

– Никого я не видала.

Даша смелее прошла последний пролет, потому что Полвина стояла на площадке и смотрела вверх.

Дверь в квартиру была не заперта. Это с тетей Шурой случалось – не хотелось ей запирать квартиру. Все равно нечего тащить. А ведь не права – бомжу всегда найдется, что тащить.

И не только тащить. Ломать тоже.

Это она поняла, когда вошла в квартирку.

Все в ней было поломано, все в ней было растерзано, разорено.

Чего искали?

Даша кинулась к полке в прихожей. Полка висела на одном гвозде, под ней скомканная оберточная бумага – все, что осталось от пакета.

Вот незадача! Теперь надо уходить из дома.

Она стояла в коридоре, заглядывала в комнату. Плохи ее дела.

Но все же она задержалась.

Она прошла сначала в туалет и посмотрела на себя в зеркало.

Зрелище было ужасное. Краше в гроб кладут. Как паровым катком по морде проехали.

Один глаз подбит, вокруг синева, щека разодрана в кровь, подбородок расквашен, ссадина на лбу, под волосами. Никакая пудра не возьмет.

Даша в отчаянии смотрела на себя и в то же время размышляла, что надеть вместо разорванной блузки и джинсов – лучше выкинуть сразу.

Она сняла с себя остатки кофты, стащила джинсы.

В трусах и лифчике принялась умываться, просто умываться, без пудры.

И вода лилась так шумно, что Даша не услышала, как в туалет кто-то вошел, и ее так долбанули по затылку, что она ударилась лбом о кран – впрочем, это уже не играло роли. Только больно.

Она постаралась обернуться, но ее крепко держали за шею.

– Слушай внимательно. – Голос был знакомый, голос Брюхатого. – Слушай сюда. Если ты до завтра нам не вернешь триста баксов, то одно ухо мы тебе отрежем. Ты слышала, что с твоей Тамаркой произошло?

– Так это ты?

– Должен быть порядок. Ссуду брали, верни с процентами.

– Брюхатик, ты же знаешь, что нас ограбили! – взвыла Даша. – Ну пожалей ты нас, ведь отработаем! Мы и свои деньги вложили – все потеряли.

– Производственный риск, – ответил Брюхатый.

– А зачем ты квартиру разорил?

– Должен быть урок.

Он рванул за резинку трусики Даши, хотел снять и попользоваться ею прямо тут, у умывальника, но Даша извернулась и оказалась с ним лицом к роже.

И это ей помогло – потому что Брюхатый как увидел, во что превратилось ее лицо, даже ахнул.

– Как это тебя угораздило?

– А ты хотел со мной любовью заняться, – укорила его Даша.

– Я так, шутил.

– Брюхатик, отдай пакет.

– Чего?

– Брюхатик, это не мой пакет, за ним придут, а меня убьют.

– Тебя давно убить надо, потому что ты ведьма.

– Брюхатик, ну что ты несешь?

Она смотрела на него ласковыми глазами, как сестра на братца. Но Брюхатика не убедила.

– К тебе мужиков тянет, как в болото, – сообщил он. – Из-за тебя Сережка Глухов утопился.

– Ну что ты несешь, Брюхатик, он же в лодке с ребятами утонул. Отдай мне пакет, а?

– Не знаю никакого пакета.

– Но ты же искал у меня?

– Так я ж деньги искал. На что мне пакет.

Тут серые клеточки в голове Брюхатого заработали наконец, и он задал вопрос, который давно пора было задать: