— Мы тут с утра все мозгуем, и не сходится у нас ничего. Кто тебе сказал, что бабка была суккубой? Невозможно это, не складывается. Я тут, — показал он на стол, заваленный книгами и бумагами, — переворошил все, что было о них. Это даже не люди, Дарина. И нет их уже, если и были когда. Вот то, что о них известно: демоны со способностью повелевать, управлять людьми при помощи непреодолимого обаяния. Пока похоже. Дальше — они страшны, как мои грехи. Там где-то описание. Посмотришь потом, если захочешь. И рисунки есть, но все разные — ни одного, точно похожего на другой. Это о чем говорит?

О том, что о них знают по слухам, по сказкам, очень давно передающимся из уст в уста. А каждый рассказчик обязательно добавляет что-то страшное от себя. Совпадает только то, что они умеют влюблять в себя и очаровывать. Я так думаю — красивая была твоя «пра» до умопомрачения. Мужики таких не пропускают, могли проходу не давать, а их подруги да жены сатанели от ревности и зависти. Вот и стали шептаться да обзывать. Это больше похоже на правду.

Ты так уверенно сказала тогда Владисласу, что я и…, а потом подумал — маленькая девочка что-то случайно услышала от старших — промелькнуло в разговоре, а отложилось в голове, как истина. Взрослые же умные, всегда правы… Так как-то. Так что про суккубов — это ты брось, не думай даже.

Теперь — дальше… Как на мужиков твой облик действует — это понятно. Я вот, старый, сижу и любуюсь — оторваться взглядом сложно. Так это на всех красавиц так приятно смотреть. Это обаяние не суккуба, а женской красоты. Не посекли вас стрелами тогда, чтобы не зацепить, живой тебя взять — себе ли, на продажу ли… Успели рассмотреть во время боя. Кто-то из них, из тех — первых, выжил. Но я думаю, что скорее всего — все. Их путь мог совпасть с тем местом, где стоял их лагерь. Ты же тогда просто велела уходить, а куда — не уточнила. По тому, как вел себя второй отряд, Тарус мне рассказал — они уже знали о тебе. Потому и бросили все силы, чтобы уничтожить главную угрозу, выли от страха, когда поняли, что не успевают.

Волосы летящие и глаза синим светом горят… Про это скажу, что во время принятия Силы может быть все, что угодно. Как правило, это дело тайное, я ни разу не видел, но по себе знаю. Меня над землей подняло — воздух и ветер. Как выглядел при этом — не знаю. Отец тоже рассказать уже не мог. Почему потом это повторилось с тобой? Думаю, что ты тогда, увидев кинжал в руках, поняв, что дед сейчас был убит, такое потрясение испытала… Твой пробуждающийся дар в состоянии ужаса и гнева был впитан. Когда ты чувствуешь то же, то оно и прорывается.

Так, дальше… Тарус, я все правильно сказал, не забыл чего? Нет?

Я, Влад, почему вас сюда позвал? Дальше у нас очень тяжелый разговор пойдет, тайный. Здесь у меня скрыто все от чужих ушей, глухо. Ни подсмотреть, ни подслушать — комар не пролетит. Дочка, у тебя кто?

Влад непонимающе взглянул на меня. Вдруг разом бросило в жар, я задохнулась. Еле ответила сдавленно: — Светляки. — Отвернулась… Это же Тарус сразу знал, что никто ничего мне не показывал, что сама подсматривала в те ночи. Затошнило, потемнело в глазах от стыда, брызнули слезы. Я спрятала лицо в ладонях. Влад подорвался с кресла, подхватил на руки, прижал к себе, оберегая. Смотрел на Мастера, сузив глаза. Сделал шаг.

— Сынок, держи себя в руках. Я ничем не обидел ее, просто выяснил рабочий вопрос. А плачет потому, что душой еще чиста. Потом объяснит тебе, это не то, что я обсудить хотел. Дарина, где они? Гони сюда, в коробку.

Мои светляки возникли в воздухе, стайкой метнулись в ловушку.

Не могла смотреть ни на кого. Влад опустился в кресло со мной на руках. Уткнулась ему в грудь.

— Не прячься, Дарина. Я чую, что сейчас такое вылезет, что впору ему у тебя на груди прятаться будет.

Старик встал, подошел к столу, взял маленький тонкий кинжал, почти шило. Вернулся, сел на место, заговорил опять:

— Ты, Влад, меня давно знаешь и доверяешь, как себе. Готов ли ты довериться Тарусу, приняв клятву, как положено? Я не только про сегодня говорю, а и вперед заглядываю — сколько мне осталось-то? Он заменит меня, я ручаюсь за него, а его клятва на крови тебе уверенности придаст. Потом узнаешь его лучше — поймешь, что можно было обойтись и без этого. И, кроме того, мне поклянись, что оставишь его живым после сегодняшнего разговора.

Я подняла голову, посмотрела на всех по очереди. Тарус смотрел на Влада, тот — на него, обдумывая. Качнул головой, согласился. Старик кышнул на меня, я отошла к окну. Влад принял клятву, поклялся сам. Сел в кресло, протянул ко мне руки, я вернулась на колени, обняла его за шею. Старик продолжил:

— Я вижу, что все у вас хорошо. И не хочу, чтоб наш разговор разрушил это хорошее, настоящее между вами. Держите себя в руках. Нужно поговорить, необходимо…

Влад, я сейчас скажу тебе… ты должен знать, что никогда не станешь отцом, сынок, никогда…