— Студия, — вздохнул Артуро. — Кто-то пытается помешать моей компании встать на ноги. Прикончить ее прежде, чем мы выпустим первый фильм.

— Чего вы от меня ждете?

— Защиты, — ответил Артуро. — Я хочу, чтобы вы защитили на время съемок моих людей. Не хочу, чтобы с кем-нибудь случилось еще что-то.

Я нахмурился.

— Это может оказаться непростой задачей. Вам известно, кто бы мог желать вашего провала?

Артуро смерил меня хмурым взглядом и подошел к шкафу. Открыв его, он достал с полки початую бутылку вина, зубами выдернул пробку и сделал большой глоток.

— Если бы я это знал, мне не нужно было бы нанимать детектива.

Я пожал плечами.

— Я чародей, не предсказатель. Хоть предположения у вас есть? Кто угодно, заинтересованный в неудаче вашего предприятия?

— Люсиль, — подал голос Томас.

Артуро покосился на Томаса и насупился еще сильнее.

— Кто такая Люсиль? — поинтересовался я.

— Моя бывшая жена. Вторая, — ответил Артуро. — Люсиль Деларосса. Но она в этом не замешана.

— Откуда вы знаете? — спросил я.

— Она бы не стала, — буркнул он. — Я уверен.

— Почему?

Он покачал головой и уперся взглядом в свою бутылку.

— Люсиль… Ну, скажем так: я женился на ней не из-за ее ума.

— Не обязательно быть особенно сообразительным для враждебных действий, — возразил я, хотя сам вряд ли смог бы вспомнить кого-либо, занимающегося магией, но при этом лишенного мыслительных способностей. — Ладно. А еще кто-нибудь? Сколько там у вас еще бывших жен?

Артуро отмахнулся.

— Триша не стала бы мешать съемкам.

— Почему? — спросил я.

— Она исполняет главную роль.

Томас застонал.

— Господи, Артуро…

Тот поморщился.

— У меня не было выбора. У нее на руках действующий контракт. Она бы меня в порошок стерла в суде, не возьми я ее на роль.

— Скажите, а четвертая бывшая жена имеется? Троих я худо-бедно еще запомню. Если их больше, мне придется записывать.

— Пока нет, — буркнул Артуро. — Я холост. Так что трое.

— Ну что ж, и на том спасибо, — сказал я. — Послушайте, если только тот, кто насылает проклятие, не устроит чего-нибудь у меня перед носом, я не слишком-то много могу сделать. Мы называем проклятия типа Сглаза энтропийными, и выследить их другими способами практически невозможно.

— Моих людей необходимо защитить от малоккьо, — заявил Артуро. — Вы можете это сделать?

— Если я буду рядом, когда это случится — да.

— Сколько это будет стоить? — спросил он.

— Семьдесят пять в час плюс накладные расходы. Тысячу вперед.

Артуро даже не моргнул.

— Заметано. Съемки начинаются завтра, в девять утра.

— Мне надо находиться поблизости. По возможности в пределах видимости, — сказал я. — И чем меньше людей будет знать об этом, тем лучше.

— Верно, — согласился Томас. — Ему необходима легенда. Если он просто будет торчать на виду, нехороший парень просто дождется, пока он уйдет или пописать выйдет.

Артуро кивнул.

— Микрофон, — сказал он.

— Что?

— Вы можете держать микрофон, — пояснил Томас.

— Не уверен, что это удачная идея, — заметил я. — Моя магия неважно взаимодействует с техникой. С электроникой в особенности.

Артуро раздраженно поморщился.

— Отлично. Съемочный ассистент, — откуда-то из его штанов послышалось жизнерадостное чириканье, он достал из кармана мобильник и, негромко говоря что-то, отошел в противоположный угол комнаты.

— Съемочный ассистент? — спросил я. — Что это?

— Посыльный, — ответил Томас. — Мальчик на побегушках, — он вдруг порывисто встал.

В дверь постучали. Томас открыл ее, пропуская в кабинет девушку — такой, пожалуй, отказались бы продать спиртное. По возрасту. Темноволосая, темноглазая, роста чуть выше среднего. Одетая в белый пушистый свитер и короткую черную юбку, она производила оглушительное впечатление даже по сравнению с очень и очень породистой публикой там, в гостиной. Ну, конечно, в последний раз, когда я ее видел, всю одежду ее составляла красная упаковочная ленточка, повязанная на манер галстука, так что, возможно, я не совсем объективен.

— Жюстина, — произнес Томас, и в голосе его явственно послышалось облегчение сродни тому, которое испытывают моряки при крике "Земля!" с мачты. Он шагнул к девушке, обнял ее и поцеловал.

Щеки у Жюстины порозовели, и она негромко, счастливо рассмеялась, а потом слилась с ним в поцелуе — таком, словно кроме него в мире ничего больше не существовало.

Дремавший у меня на руках щен пошевелился, открыл глаза, уставился на Томаса и негромко, но явно неодобрительно зарычал.

Поцелуй продлился не то, чтобы очень уж долго, но когда губы их оторвались друг от друга, она раскраснелась, и я видел, как бьется жилка у нее на горле. В лице ее я не увидел ничего, кроме страсти — открытой, необузданной. Огонь ее взгляда испепелил бы меня, наверное, на месте, окажись я к ней ближе на пару футов. Какое-то мгновение мне казалось, что она повалит его на ковер прямо здесь и сейчас, не сходя с места.