– Не надо, – сказал Сергей Сергеевич.

– Нет, надо! – крикнул Барбудов и выстрелил в директора Райзмана. – За всех погубленных тобою детей!

Сергей Сергеевич вырвался из объятий Барбудова и побежал на улицу.

Барбудов гнался за ним и управлял движением Сергея Сергеевича.

Сергей Сергеевич успел заметить, что на всех домах уже висят портреты Барбудова – в косоворотке или в черном мундире – с надписями: «Наш отец – патриотизм без косых, черномазых и интеллигентов!», «Он не забудет мать родную», «Плоть от плоти, кровь от крови». Некоторые портреты разевали рот и говорили речи, но на бегу Сергей Сергеевич не успевал услышать, что они произносили.

Вскоре они оказались на вокзале. Играл духовой оркестр. Барбудов взбежал на трибуну и встал рядом со старым мэром.

– Мы будем достойны! – закричал он. – Доверия! Мы подхватим ваше знамя! Наше знамя!

Бывший мэр, Пичугин, из секретарей горкома, одряхлевший на этом сытом месте, вздыхал, как морж, и никак не мог понять, что произошло.

– От имени общественности слово прощания произнесет наш любимый учитель биологии…

Сергей Сергеевич догадался, что речь идет о нем, и, пытаясь спрятаться, сел на корточки.

Но Барбудов указал на него пальцем.

Сергей Сергеевич с некоторым успокоением понял, что сидит уже не на корточках, а на ночном горшке. Толпа перед ним расступилась, телевизионная камера жужжала прямо в лицо.

– Иди с горшком, – потребовал Барбудов.

– Не могу! – отозвался Сергей Сергеевич.

– Он у нас принципиальный, – сказал Барбудов, склоняясь к уху предшественника. – Быстро, в поезд. Все готово.

Мэра, его заместителей и иных важных персон старого времени бегом сопроводили к вагонам. Сергей Сергеевич стоял с горшком и не знал, куда его вылить.

– Постыдился бы, – сердилась заведующая музеем. Барбудов стоял на трибуне и махал рукой вослед поезду. Мэр и его заместители высунулись в окна и махали в ответ. Когда они чуть проехали, поезд взорвался, и его обломки усыпали пути.

На площади скопилось много людей, и все кричали «ура» Барбудову.

И тут паровозная труба спустилась и ударила Сергея Сергеевича по голове… И он пошел домой. Из последних сил доплелся до койки и, хотя день еще не кончился и музыка играла из-за ставен, рухнул на диван…

Он проснулся.

Утро было светлым и чистым, за окном пели птицы и перекликались автомобильные гудки. У соседей заиграло радио.

Сергей Сергеевич лежал, не в силах свалить с себя гнет ужаса.

Приснится же такое!

Как только он подумал о кошмаре, сразу охватила тревога: кто же победил на выборах?

Босиком Сергей Сергеевич подбежал к телефону.

Он позвонил в школу. Долго не подходили. Старого учителя начала глодать тревога. Но тут он услышал ворчливый голос Нюши, пожилой уборщицы, знавшей в городе всех и вся.

– Нюша! – закричал Сергей Сергеевич. – Почему никто не подходит?

– Некоторым спи, сколько желаешь, а другие должны подводить бессонные итоги.

– Ты скажи, кто победил?

– Бешбармак взял верх, наш-то теперь подавать будет на пересчет, а какой пересчет, если у Бешбармака перевес в двадцать процентов. Нельзя народ мучить недоплатами и, прости за выражение, коррупцией.

– То есть у нас теперь… национальные патриоты в городе?

– Они самые, милый, они самые.

– И талоны уже выдают?

– Вот этого не скажу, – ответила Нюша. – Если больше вопросов не имеешь, я пойду убираться, а то нашкодили за вчерашний день – тут бригада нужна, а не одна старуха на нищенской зарплате.

Сергей Сергеевич долго не мог заставить себя выйти на улицу.

Кошмар, привидевшийся только что, оказался лишь репетицией к реальности.

«Ну нет! – сказал он себе. – Ну уж нет! Общественность не допустит! Есть же в городе здоровые силы. Мы можем объединиться и дать отпор. Москва не за горами».

Сергей Сергеевич решительно оделся, но, правда, при этом с внутренним ужасом прислушался, не раздастся ли звонок в дверь. И когда звонок все же раздался, то он пошел к двери без задержки, обреченно и подавленно.

За дверью стоял молодой человек, в котором Сергей Сергеевич узнал своего бывшего ученика Пашу Иерихонского. В черном мундире без знаков различия. Он был худ, бледен и восторжен.

– Простите, что я поднял вас с постели, Сергей Сергеевич, – сказал он. – Но сегодня наш день – день победы национальной идеи!