Кроме того, все творческие и маркетинговые решения принимались Taste и Muse, что с самого начала дало группе полную творческую свободу.

Muse получила преимущество над всеми другими группами того времени, потому что имела возможность экспериментировать со своей творческой составляющей и учиться делать все по-своему, без обычного давления и компромиссов, на которые приходится идти, забираясь по высокой лестнице к успеху. Это был очень инновационный и оригинальный метод развития артиста, который дал группе время вырасти и созреть самым естественным образом, так еще никто никогда не работал.

Мы с Деннисом сыграли важнейшую роль в том, чтобы карьера группы состоялась. Мы были лейблом, мы создали все, мы подписали контракт с группой на шесть альбомов, а потом Warner Bros выкупили у нас компанию, оставив мне права на название и логотип Taste. После трех альбомов, поскольку все лицензионные договоры закончились, Warner Bros выкупили контракт Muse у Taste. После этого мы с Деннисом решили пойти своей дорогой, и я выкупил у Денниса его долю в издательской компании Taste Music Ltd, потому что я все еще остаюсь издателем первых трех студийных альбомов группы, так что я очень серьезно участвовал в работе и до сих пор ее не прекращаю.

Я показал Muse всем своим друзьям по всему миру. Все эти лицензионные договоры, которые я заключил, – всему этому я научился, работая в Magnet, всех этих людей я уже знал. Покинув Magnet, я создал SJP, компанию, занимавшуюся менеджментом продюсеров. Я довольно долго работал в A&R, так что мне хотелось снова вернуться к производству музыки, и вот тогда мы с Деннисом и решили объединиться: у него была студия в Корнуолле, в которой нравилось работать многим моим продюсерам, так что выгода была очевидной. Кроме того, Деннису нужен был свой человек со связями в Лондоне. Он на самом деле не очень хорошо разбирался в бизнесе, никогда таким не занимался, а я как раз был бизнесменом с нужными рабочими отношениями, именно поэтому у нас вышла такая хорошая команда. Группа ближе общалась с Деннисом, и когда он привел меня, мы все замечательно сработались.

Чья была задумка выходить на музыкальные рынки разных стран мира на разных лейблах?

Моя. Имея за плечами опыт работы в бизнесе, я четко понимал, что музыку Muse на радио будут брать неохотно, поэтому единственно надежным вариантом раскрутки для нас стали гастроли. Если бы мы заключили договор с одним общемировым лейблом, то вряд ли бы у нас получилось так хорошо продвинуть группу на разных территориях. В общем, я сказал: «Давайте разобьем контракты по территориям и обеспечим максимальную гастрольную поддержку», потому что знал, что на радио нам не пробиться. Все контракты, которые я заключил, были на лицензирование трех альбомов с правами на возврат по прошествии определенного периода, причем строго на определенных территориях.

Контракт с Maverick был интересным, потому что так по-настоящему и не взлетел.

Контракт с Maverick был хорошим, потому что когда я повез Muse на показательное выступление для Columbia Records, там была девушка по имени Нэнси Уокер, сейчас она работает на Universal Music в Лос-Анджелесе, и если бы не она, у нас бы вообще ничего не началось. Именно благодаря ее энтузиазму нас отвезли в Лос-Анджелес. Мы выступили в порту Санта-Моники, концерт назначили на утро, потому что в Columbia хотели, чтобы группу послушал Рик Рубин. Он тогда сводил альбом Тома Петти, это было единственное время, когда он был свободен, так что именно поэтому показательный концерт устроили в 11 утра в порту.

Где именно был концерт?

На самом деле прямо в порту. Там было небольшое здание с крышей, но на обычный концерт все равно было не похоже, пришлось везти свою аппаратуру, усилители и прочее. У Columbia было своеобразное чувство юмора.

Чем американский опыт отличался от английского, где на In The City особенного интереса к группе не проявили?

Тогда был самый пик популярности брит-попа, и все решили, что гитарным группам конец. Так что несмотря на то, что Muse были, по общему мнению, в тройке лучших групп In The City, никто из A&R-щиков на самом деле ими по-настоящему не заинтересовался. А я водил всех на их концерты, даже после In The City, когда мы выступили в «Барфлай», а позже в «100-клубе». Я водил на них буквально всех своих знакомых A&R-щиков, но никто не заинтересовался, они все смотрели на меня и говорили: «Ничего тут не получится». Вот почему я сказал Деннису: «Давай я поеду в Америку, потому что здесь нам ничего сейчас не светит; давай поедем в Америку и посмотрим, что получится». В общем, я поехал в Америку с промопакетами, и там все прошло отлично. Там народ заинтересовался, потому что в то время как раз популярны были The Deftones и прочие подобные группы; саунд [Muse] больше подходил для американского рынка. А для Великобритании он оказался слишком жестким и сложным. В Америке A&R-щики все понимали – на встречах с людьми из отделов подбора артистов и репертуара я получал очень хорошую реакцию.

Вы были практически готовы подписать контракт с Columbia до того, как на вас вышли Maverick, правильно?

Ага, тут вот что произошло: когда мы выступили в порту Санта-Моники, Рик Рубин сказал, что они очень крутые. Он подошел ко мне и шепнул на ухо: «Блин, они просто великолепны – ты нашел «битлов» двадцать первого века». Да, вот так и сказал. А потом сказал: «Ребята, можете остаться в городе? Я хочу с вами потусить». Мы собирались улетать обратно прямо в тот же день. На концерте был еще один парень из Columbia по имени Тим Девайн, он возглавлял там отдел A&R, в общем, Тим увидел реакцию Рика Рубина и сказал: «Ладно, мы поменяем вам рейс, останьтесь еще на пару дней». Я вернулся в гостиницу и увидел на автоответчике сообщение от Гая Осири, одного из A&R-щиков, с которым я встречался в первой поездке в Америку, и Гай сказал: «Ребята, я знаю, вы сейчас в городе – вы просто обязаны выступить для меня», и я ответил: «Мы не можем, нашу поездку оплачивает Columbia», а он сказал: «Если вы не выступите для меня, вам придется снова лететь в Лос-Анджелес через неделю!», и я подумал: «Блин, вот так я точно не хочу». В общем, я сказал: «Перезвоню позже», позвонил Тиму Девайну и сказал: «Слушай, мы сыграем показательный концерт для еще одного лейбла, ты как на это смотришь?», а он ответил: «Не надо так делать, вы тут, вообще-то, на наши деньги». Я сказал: «А если я попрошу этот другой лейбл оплатить проживание в отелях?» Ему это все равно не понравилось, но я уже принял решение, [что] мы выступим. В общем, я позвонил Гаю и сказал: «Хорошо, вот мое предложение, если ты оплатишь проживание в гостиницах, а обратно мы полетим бизнес-классом, мы выступим!» Он согласился, и на следующий день мы дали показательный концерт для Maverick. Он пришел со Стивом Джонсом, остановил их после второй или третьей песни и сказал: «Вот ради таких моментов я и пришел в музыкальный бизнес, вы, ребята, просто очень крутые». Все происходило в репетиционной комнате. На следующий день он позвонил мне и сказал: «Слушай, у тебя лучшая в мире группа, я очень хочу подписать с ней контракт. Я знаю, что вами интересуется Columbia, но я гарантирую, что дам вам все, что вы захотите. Вот номер моего юриста». Я записал этот номер, отдал его своему юристу, и нам в самом деле буквально дали все, что мы попросили. Просто удивительно для группы, которая не была никому нужна. Когда я сказал ему, что контракт будет только для Америки, он был не очень доволен, но ответил: «Если это единственный способ их заполучить, я согласен».

И после этого с другими территориями уже было легче?

Да, примерно так и есть. Великобританию на самом деле мы оставили напоследок; следующую сделку я заключил с Тимом и Петрой из Motor Music, которые в Германии работали с Universal. Тим тоже был моим старым приятелем, который долго работал в A&R-отделе немецкого филиала Polydor, и я когда-то делал с ними альбомы. Он уже знал, что я работаю с группой, и проявил интерес, так что следующий контракт мы подписали с ним. А после этого мы нашли во Франции Na"ive, совершенно новый независимый лейбл, организованный Патриком Зелником, который восемнадцать лет управлял Virgin France, а главой отдела поиска артистов и репертуара у них был Фредерик Ребе, который раньше работал на Sony Music, и у нас были совместные проекты. Они тоже согласились заключить с нами контракт, который мы попросили. В общем, мы поработали с Na"ive, в Бенилюксе я подписал их на Play It Again Sam, опять-таки напрямую через Кенни Гейтса и Лео Ван Схака. А потом мы собирались подписаться на [британский] лейбл под названием Disco Valante, помните таких? Его владельцами были Энди Фергюсон – он был менеджером The Undertones – и Джулиан Палмер. Но они были «дочками» Sony, так что присылали мне предложения о контракте на 55 листах, которые совершенно не соответствовали тому, что мы обсуждали. А еще в это время я вел переговоры с парнем по имени Майкл Париси, тогдашним главой A&R-службы австралийского лейбла Mushroom. Ему очень нравилась группа, он считал их просто, блин, великолепными, и говорил, что Корда [Маршалл] был совершенно неправ, отказав им. И я сказал: «Ладно, забудь про Великобританию, я заключу с тобой контракт по Австралии». Я тогда был в Лос-Анджелесе, а Корда как раз летел через Лос-Анджелес из Австралии. Я встретился с ним в «Небесном баре» в гостинице «Мондриан», мы обсудили контракт по Австралии, а потом он повернулся и сказал: «А как насчет Великобритании?» А я ответил: «Ты сам отказал нам в Великобритании». Он сказал: «А вот сейчас я хочу вас подписать». Я сказал: «Корда, я тебя знаю, ты на следующей неделе уже передумаешь!» В общем, я записал условия контракта на салфетке и заставил его подписать. Я до сих пор храню эту салфетку – именно таким и вышел договор. И он был очень на меня обижен, потому что условия были фантастическими для нас, но дорогими для них. Собственно, это и был контракт – юристы потом в буквальном смысле списывали с салфетки. Вот как все было в Великобритании. И, если честно, слава богу, я знал, что Mushroom будет нашим лучшим вариантом, а Корда – отличный партнер, потому что когда он начал с нами работать, он сразу все понял.