– Ну, ладно, ладно! – прервал я разглагольствование денщика. – Собирай скорее вещи, а я хочу немного отдохнуть.

Первые лучи утреннего солнца освещали мою уютную комнату, где я предполагал счастливо провести несколько дней. На ночном столике стояли цветы, принесенные заботливой Н. В окно видна скамейка под черешней, где вчера мы так счастливо сидели вдвоем. Стоя перед окном, я призадумался. Из этого состояния меня вывел вопрос Фоки, спрашивающего, какую лошадь оседлать – серого или булана?

– Серого! – ответил я и опять задумался.

Я бы долго стоял в таком состоянии, если бы меня не пробудил женский голос, спрашивающий, зачем собираются вещи, так заботливо и долго расставлявшиеся вчера.

– Барин от вас уезжает! – услыхал я голос Фоки.

– Как жаль, как жаль! Что так мало гостили у нас? – повторил тот же женский голос.

Выглянув в окно и увидав старуху-хозяйку, я поздоровался с ней.

– Что это вы вздумали так внезапно покидать нас, молодой корнет! Разве вам у нас не понравилось? – спрашивала старуха, подходя к моему окну.

Я сказал ей о моем назначении.

– Мы к вам как к родному успели привыкнуть. Вы не говорите барышням, что уезжаете. Они сегодня хотят приготовить вам ваш любимый пирог. Впрочем, когда вы уезжаете? – повторила опять свой вопрос старуха и, узнав, что сейчас, поспешно вошла в дом, чтобы позвать дочерей попрощаться со мной.

– Разак Бек, идите сюда! – послышался со стороны сада голос Н.

Я взглянул в окно и, увидев ее у окна ее комнаты, быстро спрыгнул в сад и подошел к ней.

– Я все слышала, что вы говорили маме, – сказала Н. В глазах ее стояли слезы.

– Н.! Н.! – звала мать со стороны запертой двери, желая разбудить дочь.

– Я сейчас, мамочка, – ответила Н., опускаясь машинально с подоконника.

Не прошло и пяти минут, как Н. вышла из своей комнаты. Она была слегка бледна, очевидно, от бессонницы.

– Что случилось, что так внезапно покидаете нас?

Я вкратце рассказал ей о причине моего отъезда.

– Очень жаль, что вы уезжаете, так как я за это короткое время успела привыкнуть к вам как к самому близкому человеку. Недаром говорится, что мимолетные и приятные встречи оставляют неизгладимый след. Ну, поезжайте куда хотите, только чтобы Господь Бог хранил вас везде, где бы вы ни были! – сказала она, всовывая мне в руку что-то завернутое в бумагу. – Храните эту вещь, она вам поможет в самые трудные минуты вашей жизни! – добавила она и, попрощавшись со мной, быстро ушла в дом.

– Н., ты куда? Разве ты уже попрощалась с Разак, – как ваша, молодой корнет, другая половина имени, я все забываю по старости, – говорила старуха, гладя по головке скучную О. – Вот видите, вот видите, как к вам успели привыкнуть в нашем доме, что даже тоскуют барышни! – продолжала старуха.

– Ваше благородие, лошадь подана, – прервал Фока эту сцену, подавая мой ятаган.

Сжимая в руке подаренную Н. вещицу, попрощавшись с матерью и О., я вскочил на коня и быстро выехал со двора дома гостеприимных хозяев.

– Ваше благородие, посмотрите на окно, барышня плачет! – сказал мне сзади ехавший Фока.

Оглянувшись и увидев плачущую Н., я послал ей последний прощальный привет.

У командира полка я застал всех эскадронных командиров.

– Каких вам джигитов надо и зачем именно выбирать их, когда вы должны отправиться в распоряжение штаба с теми, которых вам назначат сами командиры эскадронов! – с такими словами обратился ко мне подполковник Эргарт.

Выслушав его, я доложил ему о следующем:

– Я думаю, господин полковник, что моя роль, как начальника охраны, очень ответственна, а в особенности в такое тяжелое время, как сейчас; тем более что мне, как начальнику охраны, будут доверять не только имущество, но и жизнь, а потому я нахожу необходимым взять тех людей, которых я знаю.

Несмотря на приведенные доводы, полковник все же отказал дать мне отобранных джигитов из своего эскадрона.

– Ну что вы, корнет, говорите! Никакой опасности нет. Езжайте с теми людьми, которых назначит вам командир полка! – ответил он.

– Выбирайте из моего эскадрона самых лучших всадников, каких вы находите нужным взять, а если вы не знаете их, то я сам пойду сейчас в эскадрон и помогу выбрать их вам, корнет Хаджиев, – предложил ротмистр Натензон, командир 2-го эскадрона.

Командиры 3-го и 4-го эскадронов последовали примеру Натензона. Подполковник Эргарт, демонстративно обойденный командирами других эскадронов, то краснел, то бледнел, нервно крутя темляк «честно заработанного», как он говорил, оружия.