Вскоре подошли на огонек капитан Корсаков с «Европы» да капитан Барш со «Святослава», заставили Сухотина все по новой рассказывать.

Потом подходили по одному капитаны Борисов, Поливанов, Шубин и другие. Сухотин начинал свой рассказ сызнова, только теперь ему дружно помогали собравшиеся в каморе. Снова и снова слышались восторженные возгласы кого-то из пришедших, и все в который раз радовались вместе с ним.

К утру Сухотин лишь хрипел, силясь вымолвить что-либо. А капитаны, раскатав по столу карты, взору не привычные, ожесточенно водили по ним пальцами.

Давно погас камин, нетронутой стояла водка. Сухотина подбадривали весело:

– Не бойся, Яша. В заботах твоих мы тебе помощники, но будь другом, как же все-таки у них на коллегии дело-то было?

Раннею весною, едва сошел лед, ушли из Кронштадта корабли и суда Ревельской эскадры. Вместе с ними покинул кронштадтский рейд и линейный корабль «Не тронь меня».

Впереди была морская кампания 1769 года.

На юге тем временем шла подготовка к предстоящим сражениям. Турки укрепляли свои крепости, готовили к походу четырехсоттысячную армию.

В Крыму седлали коней, предвкушая скорую добычу, татары.

Русские армии собирались у Киева и Кременчуга. Во главе их стояли генералы Голицын и Румянцев.

Все ждали лета.

Боцманская должность на флоте – одна из самых хлопотливых. Надлежит боцманам содержать в целости канаты и якоря, анкер-штоки и буи. Отвечают они за отдачу и выборку якорей, содержание мачт, производят разводы на вахты и работы. Да мало ли обязанностей у корабельного боцмана!

Боцман Евсей, что с «Не тронь меня», на флоте уже за тридцать лет. За это время, наверное, только что у черта на рогах не побывал! Рекрутом в Минихскую кампанию воевал под Азовом. Две тяжкие раны там получил. Несколько лет спустя тонул на фрегате «Гектор» у Гогландского рифа. Позднее отважно сражался со шведами на праме «Дикий бык» в Аландских шхерах. В войну с пруссаками дрался под Мемелем, ходил в кольбергский десант, опять был ранен. На пути домой еще раз попал в крушение, на этот раз на корабле «Астрахань». Всякое было на долгом веку Евсея, пока до боцманской дудки дослужился.

Евсея весь флот знает, и он всех. С новым капитаном «Не тронь меня» тоже судьба раньше сводила. Перегоняли они несколько лет назад фрегат «Гремящий» из Архангельска в Кронштадт. Знал Евсей, что Хметевский только с виду суров, на самом же деле душа-человек: линьки с мордобоем не жалует, зато о последнем матросе рачится, как о сыне родном. Таких капитанов на флоте по пальцам пересчитать можно.

Евсей драться тоже не любил, хотя кулаки имел увесистые. Самого по молодости лупили – это да, было дело, и в минуты откровенной беседы боцман с удовольствием демонстрировал желающим свой щербатый рот. Вот, мол, как в старину-то было, не то, что нынче!

Всю зиму Евсей с малой частью команды на корабле. За ним, что за дитем, каждодневный уход нужен.

В апреле остальная команда на корабль перешла, а в начале марта и рекрутов в пополнение прислали. Принимал вновь прибывших Евсей. Осмотрел их с вниманием и недоволен остался. Рекруты как рекруты – рожи глупые, а в глазах тоска и страх.

– Ну, – сказал им, – новая жисть нонче для вас начинается. Учиться всему будете заново: и ходить, и по дереву лазать, и говорить. Вот ты кто таков? – ткнул он пальцем в грудь тщедушного веснушчатого парня.

– Я-то? – шмыгнул тот простуженным носом. – Васька, Митрофана Никонова сын.

Евсей махнул рукой безнадежно.

– Не Васька, Митрофанов сын, ты будешь отныне, а самый что ни на есть служитель флота российского! И все запомните, – обернулся он к испуганно жавшимся рекрутам, – что вы теперь не Васьки да Ваньки, а русские матросы!

Построив по ранжиру, повел Евсей новоявленных матросов по черному весеннему льду на корабль. Пронзительный ветер рвал с голов треухи и завертывал полы дырявых армяков.

На корабле рекрутов встретил дежурный офицер в бараньей шубе и надвинутой по самые уши треуголке. Мельком оглядел прибывших, кликнул писаря да лекаря – осмотреть, нет ли болезни или заразы какой.

Пришли, осмотрели и записали.

Затем одежду каждому выдали. Чего там только не было: рубахи и порты, башмаки и сапоги, кафтаны со штанами на подкладке холщовой да на подкладке сукна сермяжного, бастроги, шапки и даже по галстуку пышному в придачу.

Повеселели немного рекруты: ишь-то, богатство какое! Однако надевать ничего не позволили, а повели на берег в баню. Лупцевали там себя рекруты вениками березовыми, из шаек окатывались до одури. Кричали прибаутки, друг перед дружкой храбрясь: