Шрифт:
Что пока было не критично – Новосибирские острова подкорректируют.
Упала температура, стекля окна ходовых рубок узорами. Мороз теснил туманы. Ветер дул умеренный, сухой, морозный, колючий. Северный. Тем не менее весь опыт «ледорубщиков» говорил, что в восточной части моря Лаптевых обстановка обещает быть полегче. Даже с оглядкой на более холодные температуры нынешнего века.
Так что прихватить хоть какой-то участок «Великой Сибирской полыньи» всё же рассчитывали 8 .
8
Великая Сибирская полынья – полоса открытой воды за внешней кромкой припая, регулярно образующаяся на участке от моря Лаптевых до Восточно-Сибирского моря.
Формировали караван несколько в иной ордер (порядок следования) – «черноморцев» объединили и поставили за двумя «бородинцами», которые должны были «трамбовать» за ледоколом дорогу, дабы льдины не успевали заползти в ледовый канал. «Ослябя» так и оставался концевым.
Протяжённость моря Лаптевых (кстати, в это время носящего имя Норденшёльда) с запада на восток, а в нашем случае от выхода из пролива Шокальского до ориентировочной точки – траверза острова Котельный архипелага Новосибирские острова, чуть меньше тысячи километров 9 .
9
Норденшёльд, Адольф Эрик – шведский (финский) мореплаватель, исследователь Арктики.
Пролив Шокальского (хрен тебе, Зиновьишко, привычней нам именно так) форсировали достаточно легко, вышли в море Лаптевых и там сразу как-то с ходу прогрызли с десяток-полтора миль. А потом началась мутотень со всеми «прелестями» прохождения в тяжёлых льдах.
Выше к норду действительно лежали паковые льды. Но и к югу спускаться смысла не было – ледяное покрытие тоньше не становилось. А так хоть можно было сократить путь высокими широтами.
Шли тяжело, делая порой каких-то десять навигационных миль за все те же десять часов, так как даже это, несравнимое с паком ледяное поле оказало достойное сопротивление.
Искали слабины (незаметные трещины между ледяными полями) и двигались по их кромкам, зигзагами, чуть ли не петляя.
Были и совсем напряжённые моменты: случались облипания судов (адгезия), когда по бортам судов образовывалась снежная «борода», как свинцовым грузом стопорящая движение.
Однажды «Ямалу» пришлось покидать своё место в ордере и выкалывать изо льда завязший концевой броненосец, включая пневмообмыв. А потом поочерёдно оббегать все корабли, так как те успевали застрять в ледовой каше.
Но в целом для «ямаловцев» шла, что называется, рутина… чуть морока, а где, конечно, и геморр. И то только из-за ответственности за идущих позади.
Для остальных же (следующих за ледоколом «новичков») реальный напряг. Мандраж.
И скребло кому-то по ушам-мозгам-по сердцу, когда скребло по борту. Особенно тем, кто не с верхотуры мостика на вахте, а сидел непосредственно «за стенкой», слыша весь ледовозубовный скрежет эхом от переборки к переборке.
Ледовую разведку снова проводили лишь беспилотниками, гоняя их и в хвост, и… в крылья, и… в электронную начинку. Вот в один из таких полётов техника, наконец, взбунтовалась – случилось происшествие, имевшее знаковое продолжение, которое оклемавшийся в психическом плане Шпаковский прокомментировал: «Не одна я в поле кувыркалась, не одной мне ветер… дул!»
Третьи сутки пути морем Лаптевых
– Кто о чём, а эти всё о бабах! – Чертов «подкрался» на правое «крыло» мостика, где на рулях стоял старпом, перекидывая ручки с «малого» на «средний», перекидываясь фразами со Шпаковским.
Несмотря на чёткий график вахт, капитан всегда находится как бы «над» и «вне» этих расписаний. Когда мог – «балдел» целый день, а когда вынужден был подскочить среди ночи, при тряске ледокола на сложном участке, проторчав на мостике до утра. И завтрак пропустив.
– Да. До обеда ледовая ситуация была «недетская», но сейчас нащупали – трещина хорошо идёт и практически на восток. Так что пяток миль пройдём шустро, – вольно доложил старпом, – сам же видишь.
Широкие прямоугольные иллюминаторы, как засвеченные экраны – полярное солнце роняло на белую равнину тысячи искринок, слепя, заставляя щуриться.
Заявленная трещина, сужаясь в тонкую изломанную линию, терялась, уходя на милю вперёд.
– Ща ещё «птичка» должна стартовать, – помощник, не отрывая взгляда от передней панорамы, качнул головой в сторону центра мостика, где над выносным пультом склонился оператор. – Впереди ночь. Дорожку следует основательно просканировать.
Чертов покивал, соглашаясь: «Беспилотники. Радарчик там на них килограммов на пять-семь, а выдача супер. Оказались на редкость удачными машинками. Без них пилотяг бы точно замудохали».
И напомнил, отвлекаясь:
– Ну и? Что там о бабах?
– Да рассказываю я о своей бывшей, – воспоминание было, видимо, так себе, потому как старпом криво усмехнулся. – Закладывать она хорошо стала, когда у нас ещё всё нормально было. А мне чё? Мы тогда ещё молодые были – весело, непритязательно.