Лорд Эдмонд не пошел к Мэри и обрек себя на бессонную ночь и мысли о том, как она тоже мучается без сна. И вот теперь, утром, он смотрел, как Мэри, взяв тарелку, наполняла ее едой с блюда на стойке, хотя слово «наполняла» было не совсем точным. Когда она поставила тарелку на стол – Мэри постаралась найти свободное место как можно дальше от него, – та была почти так же пуста, как и тогда, когда она ее брала.

– Еще один солнечный день, – заметил Эндрю Шелбурн. – Неужели это Англия? Может ли это быть Англией?

– И может, и есть, – уверенно ответила леди Элинор. – В прошлое воскресенье в своих молитвах я специально просила еще неделю хорошей погоды, так что можно отдыхать и наслаждаться ею. Такие молитвы всегда находят ответ, не правда ли, Сэмюел, дорогой?

– Я не могу отвечать за Господа, – усмехнулся преподобный Ормсби, – но, со своей стороны, посчитал бы очень невежливым не обратить внимания на такую просьбу.

– Видимо, Господь – вежливый джентльмен, – пошутил Эндрю.

– Пусть так, – вступила в разговор Дорис, когда затих общий смех, – но я все равно сомневаюсь, что сегодня нам стоит отправляться на прогулку в Кентербери. Это четырнадцать миль. – Она нахмурилась. – В грозу это будет ужасное путешествие, а после такой длительной жары гроза разразится неминуемо, попомните мои слова.

– Дорис будет ужасно расстроена, если ее предсказание не сбудется, – вставил ее муж с озорной искоркой в глазах.

– А мои дети расстроятся еще больше, если она окажется права, – вздохнула Лила Ормсби, – тем более если меня не окажется рядом. Не лучше ли нам остаться, Сэмюел?

– Так мы будем вечно сидеть дома, – засмеялся преподобный Ормсби. – У них есть няня, которая успокоит их, если погода вдруг неожиданно изменится, и к тому же в доме остается целая армия слуг.

– И я тоже, дорогая, – добавила леди Элинор. – К сожалению, я не смогу поехать в Кентербери, хотя люблю это место больше всего на свете. – После этого заявления за столом раздался хор протестующих голосов, и хозяйка пояснила:

– Именно сегодня я ожидаю еще гостей. Досадно, правда? Но я пригласила их и не могу не встретить, если не хочу показаться невежливой.

– Это очень неприятно, – тихо сказала миссис Уиггинс. – Пожалуй, нам следует перенести прогулку на завтра.

– Ни в коем случае, – возразила леди Элинор. – Поезжайте и веселитесь. Кроме того, я живу не так далеко и могу поехать в Кентербери в любой другой день.

Намечалось, что путешествие продлится до самого вечера, и это было с энтузиазмом воспринято всеми гостями, разделившимися на две примерно равные группы; одну составили те, кого интересовали покупки, другую – те, кто хотел увидеть собор.

Лорд Эдмонд не собирался никуда ехать, решив остаться вместе с тетей и радушно встретить ее гостей, но потом снова изменил свое намерение, подумав, что, вероятно, еще не окончательно убедил Мэри в своей низости. Возможно, она все же внушила себе, что его поведение накануне вечером было не таким уж беспардонным; вероятно, то, что он отказался от попытки ночью войти к ней в комнату, как-то оправдало его в глазах Мэри. Надо использовать еще и этот день, чтобы все-таки убедить ее, а затем он оставит ее в покое навсегда. Он будет держаться от нее так далеко, как это возможно, находясь в гостях в одном и том же загородном доме.

– Что? – переспросил лорд Эдмонд, не расслышав вопроса мистера Бигсби-Гора. – О да, конечно, еду. Я ни за что на свете не пропущу такой интересной поездки.

Оставалось еще два дня до юбилея леди Элинор и до большого праздника, который она устраивала по этому поводу, и потом еще один день до окончательного завершения праздника. Это было совсем не много и в то же время невероятно много. Мэри думала, что так долго она не выдержит, ей нужно уехать, вернуться в Лондон.

Ближе к вечеру того же дня на обратном пути из Кентербери, сидя в экипаже, она чувствовала себя измученной, больной, совершенно неспособной прожить еще три дня в Рэндалл-Парке и почти не принимала участия в разговоре ехавших вместе с ней еще трех дам.

Она не должна была этого делать, но оказалась настолько глупой, что любила его в течение одного дня, теперь же его назойливые и грубые ухаживания были ей не просто противны, они были невыносимы. Мэри хотелось бы уснуть и все забыть. Ей надо уехать, уехать из Рэндалл-Парка, уехать от лорда Эдмонда, да и от Саймона тоже. Она ни в чем больше не была уверена, ей нужно было остаться одной, чтобы подумать.

День сложился очень неприятно. Они с Саймоном немного не поняли друг друга, и в результате, когда все прибыли в Кентербери и ей помогли выйти из кареты – леди путешествовали в экипажах, а джентльмены ехали верхом, – оказалось, что виконт уже взял на себя обязанность сопровождать группу, отправлявшуюся за покупками, в то время как Мэри присоединилась к тем, кто собирался осмотреть собор.

Но это было просто маленькое недоразумение, не более, и, кроме того, даже когда они поженятся, нельзя ожидать, что они будут неразлучны друг с другом. И если он предпочитал делать покупки, а она тешить взгляд памятниками истории, то очень правильно, что на час-другой они расстанутся и каждый будет делать то, что ему хочется. И в этом, казалось, не было ничего страшного, потому что лорд Эдмонд, поступив, как всегда, совершенно невоспитанно, не присоединился ни к одной из групп, а, привязав лошадь, сразу же ушел куда-то один.