Я всё ещё могу представить улыбку на её лице, пока мы вальсировали по комнате. Мне нравилось видеть эту её улыбку. В канун Рождества она не спала допоздна, готовила Рождественский торт на следующий день, с её особенным заварным кремом; она готовила его с нуля, ненавидела всякие порошки. За её ветчину в мёде можно было умереть.

— Не могу дождаться, когда подарю тебе утром подарок, — сказал ты, беря меня под руку, пока вела к двери. Ты чуть ли не подскакивала от восторга. — Надеюсь, тебе понравится.

— Очень понравится, — ты так упорно работала, чтобы заработать денег на этот подарок, одного этого было достаточно. Это так много значило, что ты пошла на всё это ради меня.

Рождественским утром я проснулся под громкий стук во входную дверь.

— Брэкстон, — услышал я крик своего отца через пару минут. — Джемма пришла.

Вскочив с кровати, я порылся в своём ящике в поисках маленького завёрнутого подарка, который засунул туда. Отец дал мне пятьдесят долларов за всю работу, которую я проделал в магазине за предыдущие недели. Я не хотел его денег, но он настоял.

Я использовал их для того, чтобы купить тебе подарок.

Мой отец стоял внизу лестницы, пока я спускался, но мой взгляд был сосредоточен на тебе. Ты стояла как раз в дверном проёме, всё ещё одетая в свою розовую пижаму. Твои волосы торчали во все стороны, но для меня ты никогда не выглядела красивее.

— Весёлого Рождества, пап, — сказал я ему, когда он обнял меня одной рукой.

— Весёлого Рождества, сынок.

Улыбка на его лице выросла, пока я шёл к тебе. На мне были только пижамные штаны, и мне пришлось подавить усмешку, когда твои глаза медленно опустились по моему телу, прежде чем вернуться к моему лицу.

Я очень вырос за девять лет, которые мы были друзьями. Теперь я был высоким и подтянутым, и мне нравилась мысль, что ты только что бесстыдно оценила это.

— Весёлого Рождества, Брэкс, — произнесла ты, доставая из-за спины маленькую квадратную завёрнутую коробку.

— Весёлого Рождества, Джем, — я тоже протянул тебе свой подарок.

У меня внутри всё перевернулось, когда твоё лицо засветилось.

— Ты приготовил мне подарок?

— Ага.

— Открой сначала свой, — я слышал восторг в твоём голосе, когда ты говорила. Я задержал дыхание, разрывая бумагу, открывая чёрную коробку. Я медленно снял крышку и не смог поверить своим глазам.

— Часы? — у меня никогда раньше не было часов.

— Да. Тебе нравится?

— Очень нравится, — ответил я, притягивая тебя в свои объятия. — Мне очень нравится, Джем. Спасибо.

Я мог сказать, что ты счастлива, что мне понравился подарок, потому что на твоём лице была огромная улыбка, когда я, наконец, отпустил тебя.

Я не терял времени и застегнул часы на запястье. Они были идеальными, и это был не только самый лучший подарок, который я когда-либо получал, но и самый ценный — и я имею в виду не его стоимость. Это был подарок от тебя, подарок от сердца, ради которого ты упорно работала. Я по-прежнему ценю его, по сей день.

— Открой свой подарок.

Я стоял и смотрел, как ты разворачиваешь его. В отличие от меня, ты не торопилась, очень стараясь не порвать бумагу. Мне хотелось, чтобы ты увидела, что я тебе купил, и напряжение меня убивало.

Ты ахнула, как только сняла крышку с маленькой розовой коробочки.

— О боже, Брэкстон, — когда твой взгляд вернулся ко мне, я был удивлён увидеть в твоих глазах слёзы. Я смотрел, как ты провела кончиком пальца по крохотным серебряным серёжкам в форме ракушек. — Они такие красивые.

— Как только я увидел ракушки, они напомнили мне о тебе.

— Они мне очень нравятся, — прошептала ты, вытирая глаза. — Спасибо.

Позже в тот день, мы с отцом присоединились к твоей семье за обедом. Бабушка и твоя мама всегда старались чересчур, но от меня не получали никаких жалоб. Я наелся до такой степени, пока не начало тошнить. Но моей любимой частью дня было видеть перемены в моём отце. Как только они с твоим отцом доходили до портвейна, показывалась другая его сторона. Он расслаблялся и больше не казался обременённым обстоятельствами. Мне нравилось видеть его таким беззаботным и счастливым, даже если это было всего один день в году.