– Да на корабле компании я бы и двадцати четырех часов не выдержала!

Выражение ее лица снова стало мрачным.

– Впрочем, и на «Русалке» у меня не очень хорошо получилось.

– Вы все оставили и ушли. В данных обстоятельствах это самое разумное. – Голос Али смягчился. Она не скрывает своих неудач. – Вы справитесь. Торговое дело вы знаете и не возражаете против занятий им.

Для Камила это нечто новое – утешать и поддерживать. Он смолк, не зная, что еще сказать.

Разве что... Коуфорт распутала это невероятное преступление.

– Доктор, – неожиданно сказал он, не давая себе возможности отступить, – вы можете держать рот на замке?

– Я врач. Это одно из условий нашей работы. И не думаю, чтобы вы сообщали о нашем разговоре всей вселенной.

– Не буду. – Он серьезно смотрел на нее. – Что вы думаете о Кануче?

– Я испытываю к нему отвращение, – удивленно ответила она. – Мне нравятся великолепные дикие планеты или красивые цивилизованные, где существуют строгие законы по защите живой природы, полные пушистых, пернатых и чешуйчатых существ, а не зловонного химического варева.

– Возможно, это не самое плохое на Кануче.

Глаза Раэли Коуфорт сузились.

– Что вы хотите сказать, Али? – негромко спросила она. Никогда раньше не видела она его таким серьезным.

Целую минуту помощник инженера молчал.

– Может быть, я и сам не знаю, – сказал он наконец. – Не хочу попадать в объятия психомедиков, как жертва шепчущих.

– Я не психомедик и достаточно времени провела на звездных линиях, чтобы знать: случаются очень странные происшествия, оправдывающие самые дикие теории.

Камил отвернулся от нее.

– Многие удивляются, как мне удалось выжить в войне кратеров. Я ведь только начинал ходить в школу, когда мы попали под удар.

Она не ответила, а он, успокаиваясь, продолжал:

– В ту ночь я проснулся сразу после полуночи, проснулся в ужасе, в холодном поту. Если бы я был старше, поумнее, я бы разбудил родителей, но тогда мне пришел бы конец. Меня бы успокоили, снова уложили в постель, и я погиб бы с остальными. А так я просто убежал. Пожарная лестница проходила рядом с моим окном. Я спустился по ней и побежал. Страх мой был так велик, что я, не останавливаясь, пробежал через весь город и вышел за его пределы, когда от усталости не мог двигаться дальше. Но в это время начали падать бомбы. Из тридцати с лишним тысяч жителей я единственный выжил.

– Какое-то время об этом никто не знал. Обычно я голодал, мне всегда было холодно, но я выдержал несколько лет. Что-то внутри меня заставляло держаться подальше от людей. Они, конечно, помогут, но они же помешают мне убежать, если снова придется.

– И пришлось: дважды от бомбардировки и дважды от массовых убийств...

Когда враг проходил через нашу местность, и когда его прогоняли назад.

– После этого дела пошли спокойнее. Конечно, опасности были, но не такие большие, и я научился избегать их. Больше таких предупреждений у меня не было.

Али начал расхаживать, будто это движение помогало ему четче формулировать мысли.

– Когда я достиг зрелости, началось нечто другое, и оно продолжается до сих пор. Если я оказываюсь на месте большой трагедии, как бы давно она ни произошла, я испытываю страшную тяжесть, печаль ложится мне не только на плечи и тело, но на душу, на дух. В переулке я этого не испытывал вероятно, трагедия должна быть большего масштаба, – но я испытал это на месте крушения «Небесной надежды», когда она погибла со всем экипажем и пассажирами. Я испытывал это в развалинах Лимбо и в Большом Ожоге на Земле, хотя никому не говорил. К тому же у нас тогда хватало неприятностей, чтобы беспокоиться о бедах прошлого.

Он рискнул взглянуть на врача. Та стояла прямо, внимательно слушая его излияния.

Женщина глубоко вздохнула.

– Вы чувствуете то же самое на Кануче?

Камил мрачно улыбнулся в ответ.

– Доктор, мне нужно находиться непосредственно на месте, чтобы почувствовать. Да, чувствую. Почувствовал сразу, как только мы вошли в атмосферу этой проклятой планеты. Хуже того, впервые с дней войны кратеров меня охватила паника. И она все время со мной. Иногда я с трудом удерживаюсь, чтобы не ворваться на мостик и не направить «Королеву» как можно дальше отсюда.

Он овладел собой.

– Кануч, планета звезды Халио, одна сплошная трагедия, какая-то огромная катастрофа. От ее прошлого несет бедой, и будущее ее тоже темно.

Это подлинно зловещий мир, и, доктор Раэль Коуфорт, мы ничего с этим можем сделать, потому что ни одна душа в мире мне не поверит. Дела будут совершаться, как обычно, с обычными затратами времени, и я молюсь всем богам Федерации, чтобы неизбежное произошло после нашего отлета.