Вон там, вспомнила она, не сводя глаз с отдаленного холма, Фердинанд поцеловал ей руку и готов был сделать предложение выйти за него замуж. Она не позволила ему выговориться, он только успел произнести ее имя, но Виола была убеждена, что дело было именно в этом, хотя с ее стороны это могло показаться самонадеянностью. На мгновение она была готова соблазниться таким исходом, и ей понадобилось собрать всю силу воли, чтобы вырвать руку.

«Он может погубить тебя, если только ты прежде не завладеешь его сердцем».

Она была не в состоянии заставить себя сделать это.

И там, да, там, думала Виола, переводя глаза вниз, она бежала навстречу его раскинутым рукам со смехом и пронзительным криком и поцеловала его со всей страстью, которую безжалостно подавила несколько минут назад. Это был один из тех волшебных моментов – такой же, как соревнования по метанию во время праздника, танец вокруг майского дерева и поцелуй в тени старого дуба. Еще одно короткое воспоминание, которое должно утешить ее в будущем. Поймать в сети его сердце было бы нетрудно, но еще легче было потерять собственное.

У нее за спиной открылась дверь.

– Ханна, герцог Трешем только что прибыл из Лондона.

– Да, мисс Ви. – Ханна, конечно ничуть не удивилась.

– Он узнал меня.

– Узнал, голубка?

Виола сделала глубокий медленный вдох.

– Можешь упаковывать мои вещи, Ханна, да и свои тоже, – сказала Виола.

– И куда мы пойдем? – спросила ее горничная.

Последовал медленный вдох, который не скрыл дрожи в ее голосе, когда она заговорила:

– Пока не знаю, Ханна, мне нужно подумать.

– Пойдем в библиотеку, – сказал Фердинанд и первым направился туда. Он чувствовал легкое смущение, так как был застигнут в тот момент, когда возвращался после прогулки с Виолой Торнхилл, словно жить под одной крышей с одинокой молодой леди и быть на дружеской ноге с ней было самым естественным делом. Он налил брату вина.

Трешем взял бокал и начал задумчиво крутить его пальцами.

– Да, ты попал в хорошенькую переделку, – высказал он наконец свое мнение.

Фердинанд снова почувствовал раздражение. Он был на три года моложе брата, и Трешем всегда вел себя деспотично, особенно после того, как ему исполнилось восемнадцать лет и он унаследовал титул и все вытекающие из этого преимущества. Фердинанд уже не был мальчиком, которого можно безнаказанно критиковать и бранить – особенно в его собственном доме.

– А что мне оставалось делать? – поинтересовался он. – Выгнать ее на улицу? Она убеждена, что «Сосновый бор» принадлежит ей, Трешем. Бамбер – то есть отец Бамбера – обещал подарить ей это имение.

– Ты спишь с ней? – поинтересовался брат.

– Я… Боже! – Фердинанд сжал кулаки. – Разумеется, я не сплю с ней. Я джентльмен.

– Я так и думал. – Трешем снова взялся за лорнет.

Если он поднесет его к глазам, подумал в этот момент Фердинанд, то очень пожалеет об этом.

– Конечно, было безрассудно с ее стороны настаивать на том, чтобы остаться здесь со мной, – объяснил Фердинанд, – но в то же время это доказательство того, что она доверяет мне как джентльмену. Она невинна, Трешем. Я не запятнаю ее репутацию. – Он виновато подумал о поцелуях, которыми они обменивались.

Его брат поставил бокал на книжную полку и вздохнул.

– Значит, ты действительно ее не знаешь, – констатировал он. – Ты не узнал ее, как я и подозревал.

Трешем знал ее? Фердинанд взглянул на брата, и его сковало предчувствие беды.

– Ее лицо показалось мне знакомым, – признался он, – но я не мог вспомнить, где я ее видел.

– Возможно, если бы она представилась тебе своим собственным именем, Фердинанд, твоя память не сыграла бы с тобой такой злой шутки, – объяснил герцог. – В определенных лондонских кругах она больше известна как Лилиан Тэлбот.

Фердинанд застыл на месте, затем пересек комнату и остановился у окна. Он смотрел в сад, и в его памяти всплывали туманные воспоминания.

Однажды, несколько лет назад, он сидел в партере лондонского театра вместе со своими друзьями. Пьеса уже шла, но, несмотря на это, внезапно в ложах началось какое-то движение, и мужская часть партера зашепталась. Сидящий рядом с Фердинандом приятель ткнул его локтем в бок и указал на запоздавшую группу, рассаживавшуюся в одной из лож. Лорд Нэшвилл, стареющий, но все еще пользующийся славой волокита и дамский угодник, помогал своей спутнице снять с плеч накидку цвета ржавчины, под которой открылось золотистое платье и скрытое под ним дерзкое богатство роскошной плоти.