– Я принимаю извинения твоего сюзерена, – как не в чем ни бывало, ответил Оданион, – и передаю свой вопрос.

– Слушаю вас герцог, – прервал Оданиона посыльный.

Проигнорировав подобную дерзость и неуважение, за которые можно было не только плетей дать, но и голову срубить, Маргеман продолжил.

– Хочу подтвердить помолвку моей дочери Оливии с наследником лорда Янгвуда, Дагласом.

Посыльный ухмыльнулся.

– С прискорбием сообщаю следующее, завтра на приёме у леди Уэндемской, по случаю отбытия юного лорда Кристофера в Кельтскую Даль, мой лорд объявит о разрыве вашего соглашения.

– Воистину прискорбная весть, – развел руками герцог. – Очень жаль, что твой господин настолько не дальновиден, более у меня нет к твоему лорду никаких дел и вопросов. Пошёл вон.

Посыльный, задрав нос, развернулся и зашагал прочь, сходство с Робертом Янгвудом выдавало в нем ублюдка, нагулянного от какой-то шлюхи, ну или трактирной девки, ибо знатные дамы и близко к себе не подпустят этого вояку с двумя бородавками на лице.

– Вас ожидает посол Эрзац Финикийский, – громогласно сообщил глашатай, а удаляющийся ублюдок, громко рассмеялся, ускоряя ход.

Герцог махнул платком, велев привести нового гостя.

 «Очень кстати», – подумал Маргеман, – «Величие начнется сегодня».

Спустя несколько минут, в сопровождении доверенного рыцаря Уилла Блека, показался посол со своей сиятельной супругой.

«Что же меня так в ней привлекло? – размышлял Маргеман, вожделенно глядя на приближающуюся женщину. – Возможно, её довольно пышная грудь, или округлые манящие сладострастием бедра. Нет. Это что-то иное».

Давненько у него не было такой спелой и сладкой ягодки, возможно, потому что она запретный плод, хотя какая она запретная, в его власти даже сейчас взять финикийку прямо на глазах у мужа. Но это неприлично, и подобная забава сродни лишь с королевским развратом. Нужно действовать тоньше, изящней, что ли. Посол приблизился, отвесив поклон, а супруга склонив голову, безмолвствовала за спиной.

– Чем обязан столь позднему визиту? – поинтересовался герцог.

– Ваш лорд отец призвал меня для аудиенции, – проговорил Эрзац.

– Это мне известно, – отмахнулся Оданион. – Зачем вы здесь?

Посол задумался, взвешивая следующие фразы или последствия.

– Она, – указал Эрзац на стоящую рядом супругу. – Более мне не жена. Я подумал, возможно, вы захотите на прощание ещё раз вкусить её сок? – Оданион приподнял брови как бы в удивлении. – По нашим законам, – пояснил Эрзац, – если её тело более не мой храм, то брак разорван. Она отправится домой, где её обреют наголо и отправят в храм Венеры.

– То есть, она станет шлюхой? – уточнил посол.

– Если вам так удобнее, то да.

– А вы не задумывались над тем, что она такая же служащая, как и вы, и когда её брали против её же воли, она служила интересам вашего же государства?

Посол отмахнулся от этих доводов, словно от назойливой мухи и как ни в чем не бывало, продолжил.

– Мы скоро породнимся, это главное. В остальном, если вам удобнее шлюху называть – госслужащей с широкими полномочиями, то рассуждайте как угодно, но суть от этого не поменяется.

– Как и не изменится то, что вы не защитили своё, – парировал герцог. – В подобной ситуации я не могу доверить вам свою дочь!

– Как я понимаю иерархию, вы ещё не лорд Маргеманский, а посему права отказать мне, у вас нет, – надменно задрав нос, проговорил Эрзац. – Что же касается ваших обычаев, то мне глубоко на них плевать. Если для того чтобы продвинуть мои интересы будущей супруге понадобится раздвинуть ноги перед чужаком, она раздвинет, и столько, сколько я того пожелаю, а затем я посмотрю расторгать теперь уже этот брак или нет.

«Вот значит, как», – подумал Оданион. – «Финикиец хочет играть грязно! Ну что ж, тогда поглядим, кто кого!» – вслух же ответил следующее:

– Раз у вас нет члена, значит, мне нечего переживать за мою дочь. Мысль, что более достойное семя взрастет в ней, греет мне сердце куда сильней, нежели наше будущее родство и ваши ублюдки в её чреве.

Лицо посла сделалось красным, и тот выпалил не думая:

– Я не трус в отличие от тебя!

– Правда?! Тогда почему вы как побитая шавка стояли и смотрели, как я кувыркаюсь с твоей супругой?

– Весь зал стоял и смотрел! – повысил голос посол.

– Но опорочили именно вашу жену, – все так же спокойно ответил Оданион. – Трижды!

Эрзац сделал к нему шаг и сир Блек, схватился за рукоять меча, говоря, что дальше подходить не стоит.

– Будь мы в Финикии, – процедил посол, – я бы изрубил тебя на куски.

– Будь мы в Финикии, я бы умер, но не позволил при живом муже насиловать жену!

Финикиец в ярости замер, ему нечего было сказать в ответ, похоже, до него дошло, теперь успех нужно закрепить и размазать этого выскочку.