Выждав полчаса и удостоверившись, что муж не вернется с полдороги за какой-нибудь забытой вещью, она вызвала к себе его слугу.

Уильям Стаббс появился на пороге ее комнаты – неуклюжий, грубый великан. Он переминался с ноги на ногу и, видно, чувствовал себя не в своей тарелке.

– Доброе утро, мистер Стаббс! – промолвила Кассандра.

Он мотнул головой:

– Доброе утро, миледи! А что, Найдж уехал и не сказал вам…

– Виконт сообщил мне, куда поехал, благодарю вас. – Она поднялась из-за стола, за которым писала письмо, подошла к Уиллу и остановилась в некотором отдалении. Кассандра больше не боялась Стаббса, несмотря на его устрашающий вид. Она старалась его не бояться. – Вы были на каторге вместе с моим мужем?

Уилл подозрительно покосился на нее единственным глазом:

– А он сам-то что говорит?

– Я беседовала об этом с милордом, а теперь спрашиваю вас. Вы были с ним вместе, мистер Стаббс?

– Верно, – признался он. – Мы были скованы одной цепью. Так что нам привелось быть соседями без малого семь лет.

– Вы всегда были друзьями? Его губы искривились в усмешке.

– Да нет, миледи, не всегда. Сначала мы были злейшими врагами – где-то около года.

– Почему?

– Посмотри-ка на меня, малышка, – Уилл развел огромными ручищами. – И посмотри на него. Они нас нарочно вместе сковали, чтобы позабавиться. Он думал, что я мужлан неоте… Как это они говорят?

– Неотесанный, грубый? – подсказала Кассандра.

– Вот именно. – И Уильям снова расплылся в жутковатой ухмылке. – А я решил, что он смазливый паренек, этакий маменькин сынок, которого я скручу одной левой. Даже пожалел, что, мол, повеселиться толком не придется – раз, и все.

– Но вы ошиблись?

– Да. Мы все думали, что Найдж – неженка и слабак. Даже стражники. Они-то пуще всех его ненавидели. Мы пытались сломить Найджа, да не тут-то было. Нас с ним даже освободили от цепей, чтобы я его как следует отделал, а он взмолился бы о пощаде. Но Найдж со мной и драться-то не стал, а только смеялся. Да, миледи, смеялся. Хохотал прямо, пока я его молотил. А я из него чуть дух не вышиб: Найдж потом говорил, что еще бы чуть-чуть – и отправился к праотцам. Когда он маленько очухался, я ему хотел дать воды, а он как вышибет кружку у меня из рук да плюнет мне в лицо! Тут я рассвирепел и снова ему врезал. Однако после этого я его шибко зауважал – с таким хоть в огонь и в воду. И все его зауважали – кроме стражников. Те никак не могли смириться.

– У вас тоже шрамы на спине, мистер Стаббс? – тихо спросила Кассандра.

– Да, имеются, – кивнул он. – Но не так много, как у него, миледи. Они-то, надсмотрщики, хлестали его, как и нас, пока мы работали. Но этого им казалось мало. Они ведь знали, что он джентльмен и им не чета. Так они что придумали: стали возводить на него напраслину, а потом привязывали Найджа к столбу и сгоняли нас смотреть, как с него кожу сдирают. Вы уж простите, миледи. Не надо мне было вам этого говорить. Найдж мне язык отрежет, если узнает, что я вам это" рассказал. Да только никак им не удавалось вырвать у него хоть стон. Он ни разу не попросил о пощаде и всегда смеялся им в лицо, когда они его отвязывали и снова приковывали ко мне – если был в сознании, конечно – Мистер Стаббс, – почти беззвучно прошептала Кассандра. – Он был виновен?

– Это в том, что… – Уильям Стаббс умолк. – А что говорит вам муж, миледи? Спросите-ка лучше его самою. Он вроде повздорил с вашим батюшкой, да только ведь меня при том и близко не было. Так что чего не знаю, того не знаю.

– Благодарю вас, – промолвила Кассандра. – Благодарю вас, мистер Стаббс, за то, что согласились побеседовать со мной.

Он добродушно кивнул ей, как отец ребенку:

– Ты его любишь, детка. Старина Стаббс все понимает, как же! Не бойся ничего. Он тебя и пальцем не тронет. Старина Стаббс тебя никогда в обиду не даст. А Найдж и подавно – с ним ты как за каменной стеной.

Она внутренне сжалась.

– Благодарю вас, мистер Стаббс. Это все, что я хотела от вас узнать.

Но он не торопился уходить. Склонив голову набок, Уилл задумчиво сверлил ее единственным глазом.

– Я вас хочу кое о чем попросить, миледи.

– Говорите же, я слушаю.

– Есть тут одна девица. С ней худо обращаются. Она голодает, мерзнет да побои принимает от своей хозяйки, хотя с работой справляется вполне сносно. А что до посетителей, так они ее силой принуждают к тому, о чем я вам, как леди, и сказать-то не могу!..

Кассандра широко распахнула глаза:

– И это происходит здесь, в Кедлстоне?

– Она прислуживает в деревенском трактире, – пояснил Уильям. – Я уж поговорил с миссис Доркинс, которая там хозяйничает, миледи, да хорошенько ее запугал, чтобы она не смела больше колотить девчонку. Правда, завтра она как пить дать забудет, что мне обещала. А эти громилы как напьются, так снова начнут ее лапать да тискать – если Уилла рядом нет, так они думают, им все можно. Вот я и подумал, миледи…

Но Кассандра перебила его, сверкая глазами:

– Будьте уверены, миссис Доркинс больше не будет хозяйкой трактира, мистер Стаббс. Если она так обращается со своей служанкой и позволяет посетителям.., использовать ее… Вы, наверное, имеете в виду Салли? Но ведь я сама устроила ее в трактир, чтобы избавить от отца, который… – Она вспыхнула.

– Понимаем, – мягко сказал Уильям Стаббс, и Кассандра не сомневалась, что он все понял. – Так вот я подумал, а что, если вы ее к себе в дом возьмете, миледи? Экономка мне сегодня сказала, что свободных мест у вас нет.